Впрочем, по давней советской привычке, Юля здесь, раздевшись, не оставила одежду и лук на виду, а запрятала их в высокую осоку у самого берега. Потом призывно помахала Мелитинии, разбежалась нырнула в парную воду, стелясь по самому дну. Когда в легких сперло, рванулась вверх и вынырнула на ее мой середине реки.
— Барыня!!! — испуганно металась по берегу кухарка. — Барыня, ты где?
Юля рассмеялась, помахала рукой и легла на спину, редкими гребками борясь с течением. Никто из здешних баб плавать почему-то не умел, и ей нравилось дразнить этих молодух, то ныряя на полминуты в самую глубину, то переплывая на тот берег, то держась на глубине, в паре шагов от всех — но чтобы достать не могли.
Немного остыв, она выбралась на берег, развалилась на горячем мелкозернистом песке.
— Хорошо! Лучше, чем на Черном море… — Тут она сообразила, что теперь может увидеть знакомый бирюзовые волны, только оказавшись в невольничьем караване или с прилавка рынка где-нибудь в Кафе, и снова рассмеялась: никак к новым реальностям не привыкнуть!
Мелитиния искупалась попроще: вошла в воду, несколько раз присела. Немного постояла, снова присела, а потом улеглась рядом с хозяйкой:
— Ужин еще не готов, — вспомнила она. — А обед — только разогреть.
— Забудь. Хоть ненадолго. Хорошо-то как у нас здесь!
— Ребеночка не растрясешь, боярыня?
— Ребеночка? — Юля погладила живот, который еще только-только начал понемногу округляться. — Ерунда, Мелитиния. Ему только на пользу!
Она поднялась, разбежалась и снова ухнулась в воду, смывая песок. Проплыла немного под водой, вынырнула, остановилась на глубине примерно по грудь.
— Ну, чего расселась? Иди сюда!
Пригревшейся на солнце кухарке ужас как не хотелось обратно в воду, казавшуюся теперь ледяной, — но нужно было смыть налипший на тело песок. Шаг за шагом прокрадывалась она, пока не вошла примерно по пояс, потом резко присела и вскочила:
— Ленишься, ленишься! — неожиданно брызнула на нее водой Юля.
Кухарка завизжала от неожиданности, и принялась брызгаться в ответ, отворачиваясь и громко хохоча — Юля, со смехом, усилила напор, как вдруг… ей померещилось, что она слышит еще один, посторонний смех. Она повернула голову к берегу и вскрикнула неожиданности: там, на вершине взгорка, стояли, хохоча вместе с ними, трое татар.
Еще бы! Наткнуться не просто на молодых да ладных пленниц — но еще и раздевать не надо, бери и пользуйся. Теперь уж понятно, что они с ними сделают прежде чем разрешат одеться.
Один из татар спустился к воде, спрыгнул на песок, вынул из торбы веревку и позвал девок: