К корме судна подтянули привязанную на длинной веревке шлюпку, в нее спустились четверо моряков и сам купец, опустили на воду весла. Десяток гребков — и они оказались у подножия многоярусного, ступенька за ступенькой взбирающегося на крутой склон города.
— Водички свежей не желаете? — немедленно направился к ним бродивший у причалов старикашка в свободной рубахе и коричневых шароварах, с бурдюком на спине. — Холодная, ключевая.
Вильсон услышал, как зарычал на спиной Магистр и предупреждающе вскинул руку:
— Подожди, не ругайся, — а затем почти ласково обратился к торговцу водой: — Откуда, говоришь, водица?
— Родник под горой бьет, — неопределенно махнул рукой в сторону старик. — Оттуда и ношу, как же иначе?
— Далеко?
— Далече, — тяжко вздохнул старик. — Водицу испивать станете, али как?
— Ты сам откуда… родился?
— Из-под Калуги мы. Почитай, уж годков двадцать, как татары угнали. — Интерес, проявленный иноземцами к его скромной персоне, заставил забыть водоноса о своей корысти. — Поначалу при саде у Массима-бея трудился, а как слаб стал, хозяин водой торговать отпустил. Монету серебряную в день приношу, а остальное мое. И кормит по-прежнему, и за жилье платы не требует, дай ему Бог здоровья… — Старик перекрестился, слегка поклонившись невидимому Господу.
— Язык рабов! — презрительно фыркнул за спиной русский.
Рабов не рабов — но русскую речь понимали и в Польше, и в Литве, и в Ливонии, и в Крымском ханстве. Понимали смысл разговора в Швеции и Дании. Если Вильсон собирался наращивать капитал, торгуя с богатой Московией, — то обходиться в восточных землях без толмача было для него едва ли не важнее покупки хорошего судна. И сейчас англичанин откровенно наслаждался, общаясь с русским рабом запросто, без чьей-либо помощи.
— А домой вернуться не хочешь? Стар ведь совсем, хозяин может и отпустить.
— Кто меня там помнит, мурза, — отмахнулся водонос. — Столько лет прошло. Кто кормить станет старика, кому нужен такой хомут на шею? Не, здесь я уже привык, прижился. Угол есть, харч дают. Водичкой, вот, приторговываю.
— Ты налей мне водицы-то, налей, — полез в карман камзола англичанин и нащупал там медную монету. — Где начальник порта сидит, не знаешь?
— Как же не знать. — Водонос торопливо развязал бурдюк и наполнил большую медную кружку. — До конца этой улицы дойдете, там мазанка белая стоит, с большим крыльцом. Рядом два янычара постоянно сидят, не ошибетесь.
— Хорошо, ступай.
Холодную родниковую воду, показавшуюся особенно свежей после затухшей в бочках корабельной, купец все-таки выпил, отдал рабу пару медных монет, не посмотрев на их достоинство и происхождение, и решительным шагом направился в сторону мазанки, угол которой виднелся из-за сложенной перед причалом груды мешков.