— Варлам, сними с нее штаны.
Муж, не задавая вопросов, направился к пленнице:
— Раздевайся!
Та послушно обнажилась, закрывая ладонями срамные места, отдала одежду.
— Воды дай, — потребовала Юля. — И отвернитесь вы, охальники.
Она скинула штаны, кружевные трусики — последняя память о двадцатом веке, — торопливо подмылась и переоделась. Чужая одежда вызывала в ней меньше омерзения, чем своя, в которую пришлось испражняться несколько раз подряд. На душе стало немного легче. Руки и ноги, вроде бы, слушались. Тело хоть и ныло, но не отказывало. Жрать, правда, хотелось до безумия. Но теперь, когда она снова оказалась среди своих, голод несколько притупился.
— Лук мой никто не видел?
Один из воинов, описывающих круги вокруг пленников, отделился от остальных, снял колчан и налуч с холки коня и протянул женщине:
— Прими, боярыня. Твой черный лук ни с одним не перепутаешь. Тугой, однако! Я едва наполовину натянул.
Витязь вернулся в круг, а Юля извлекла свое оружие и придирчиво рассмотрела.
— Не волнуйся, боярыня, не повредили, — опять подал голос Храмцов. — Хороший лук, как три молодые полонянки, стоит. Берегли, наверняка, как зеницу ока.
— Ремень мой с ножом где?
— А этого добра бесхозного ноне здесь сколько хочешь, — усмехнулся витязь. — Любой выбирай, никто слова поперек не скажет.
— Мне татарского не надо, — брезгливо поморщилась Юля, не желая мародерничать среди трупов.
— Так откуда у них татарское? — усмехнулся местный боярин. — У них все ворованное, своего ничего нет. Бери любой, не бойся.
К жене Варлама подскакали почти одновременно Анатолий и Николай Батовы, протянули ножи. Один — длинный остроконечный кинжал в костяных ножнах, второй — слегка изогнутый турецкий нож в шитой золотом кожаной оправе. Юля секунду поколебалась, а потом, не желая никого обидеть, забрала оба.
— Ты же говорил, осенью татары не приходят, Сергей Михайлович? — несколько успокаиваясь, спросила боярыня. — Так откуда эти козлы вонючие приперлись?
— То не османы, — покачал головой витязь. — Крымчане только летом приходят, и без обозов. Это с Астраханского ханства изменники бегут, власти государевой признавать не желая. Ничейные разбойники. Одного не понимаю. В Кочегури они пять баб поймали и двух смердов. В Снегиревке еще четырех, одного мужика и троих детей. Куда снегиревский полон делся?
— Там еще орда была! — услышала его слова одна из женщин. — Они вчера в сторону Донца от этих отвернули.
— А-а, вот оно как… — натянул поводья воин. — Цыганской тропой пошли. Ну что, бояре, нагонять надо?!
— Разве угонишь? — покачал головой Григорий. — Они нас ужо, почитай, на два дня обгоняют. Да еще завтра вперед уйдут…