— Русские, сдавайтесь! Сдавайтесь, вам же хуже будет! Сдавайтесь, коли смерти не хотите!
Третий нукер, направившийся к усадьбе, оказался куда менее осторожен, и вместо того, чтобы мчаться во весь дух, подъехал на расстояние выстрела шагом. Тотчас в воздухе прошелестела стрела, и он, не успев произнести ни звука, опрокинулся назад, широко раскинув руки.
Впрочем, других искателей острых ощущений это не остановило, и то один, то другой отправлялись в смертельно опасную скачку:
— Сдавайтесь, русские! Все ваши соседи уже сдались! Сдавайтесь, не то хуже будет!
В глубине души Девлет-Гирей надеялся, что засевшие за стенами защитники не выдержат, что приглашающе скрипнут ворота, и неверные смиренно опустятся на колени, отдаваясь на его милость. Иногда, говорят, такое случалось. Но вместо изъявления покорности русские время от времени выпускали стрелы по стремительным всадникам, и вскоре он утратил к крепости всякий интерес. Слава Аллаху, у этой крепости решалось далеко не все.
Ногайские воины вымотались за этот переход, как никогда, но каждый из них понимал: удача — в стремительности. Чуть помедли — и узнавшие про набег русские попрячутся по схронам, как жирные байбаки. И, обуреваемые азартом, жаждой наживы, радостью от окончания скучного пути, татары мчались во все стороны, разбиваясь на отдельные сотни и полусотни небольшие отряды, норовя промчаться по каждой дороге и еле заметной тропе.
Первые встреченные деревни принесли одно разочарование: голые стены да громко хлопающие незапертые двери.
Все пусто — разве только большие бочки оставили хозяева, да грубо сколоченные лавки со столами. Но не потащишь же их в родное кочевье! Пятнадцатилетний Саид-Тукай, пошедший в свой первый поход и, в отличие от двух куда более взрослых сородичей, сгинувший в грязи, сгоряча даже захотел поджечь селение, но Гилей-мурза успел вовремя схватить его руку:
— Не смей! Дым пойдет, окрестные деревни тоже попрячутся. Лучше дальше скачи, слово о себе обгоняй.
Полусотня выметнулась на дорогу, уходящую перелесок, и принялась погонять коней. Вниз с холма снова наверх — по правую руку показалась черная полоса свежевспаханной земли. Татары повернули туда на ходу перехватывая копья из-за спин в руки и опуская их остриями вперед, миновали полосу кустарника и увидели впереди вороную лошадь, волочащую соху. А за ней мужика, в рубахе, мокрой на спине от пота. Послышался отчаянный визг — это вскочила с невспаханной стороны баба в платке и сарафане с длинным подолом, кинулась через поле бежать.
Трое всадников сразу устремились за ней, а мужик развернулся, схватился за топор, поджидая врагов.