— Я тогда за конем пойду, — буднично сказал Аника.
— Это к нам что ли перегнать? — спросил Басманов, не зная, прикрикнуть ли на наглеца или стерпеть.
— Зачем же? Или мы не поедем ведьму ту ловить?
— Так ты знаешь, где она? — поразился Басманов.
— Я за ней тишком прошелся, — ответил Аника. — Хитра, шельма, след путала, что твоя лисица. Но ночью мы ее из норы-то выкурим, даст Господь.
— Далеко ли ехать? — деловито спросил Козодой так, словно отныне командиром стал Аника, а Басманов испарился в воздухе.
— Если княже добро даст, — ответил Аника, — то к утру назад воротимся, волоча мешок на аркане.
— Хватит мне ваших казацких баек, — вмешался Басманов. — Не крымские степи, чтобы бабу, пусть и засланную, на аркане волочь. Телегу возьмем. Я сам поеду.
— Не пройдет там телега, — сказал Аника. — Не годится аркан, княже, через седло перекинем. А потом Уже заставим сознаться, что она всему виной, а не твой человек.
— Слышишь, Ярослав, — спросил Басманов, удовлетворенный смиренным тоном Аники. — Время сейчас военное, и вляпался ты крепко. Даже я бы не защитил, случись убийство да судилище. Если удастся тебе выползти на свет из этой дыры зловонной, поставишь три свечи: одну — стрельцу, за его здоровье богатырское, вторую — коновалу, что кишки назад запихал, а третью — Анике-воину.
— Воистину так, — пришел глухой ответ. — Найдите ту ведьму, да не изведите вконец. Очень мне хочется с ней парой слов перемолвиться.
Выехали из Ивангорода почти тайком, известив лишь полковых командиров да обозного воеводу, что все дела к князю откладываются до утра. Аника вел отряд, по молчаливому согласию остальных. Отъехав от городских ворот на достаточное расстояние, загадочный новый помощник опричника дал сигнал к остановке.
— Надобно копыта конские тряпицами обмотать, — сказал он, и первым принялся снимать с ног своего скакуна бубенцы, показавшиеся Ярославу нелепыми.
Донцы деловито шмыгнули в заросли и вскоре вернулись, срезав ножами изрядные куски дерна. Ими, да еще мхом наполнили тряпичные да кожаные ремешки, закрывая копыта и подковы.
— Там к самому месту тропа каменистая, — пояснил Аника. — Мне думается, что не одиноко живет наша ведьма. У татей бывают очень даже длинные уши.
Басманов вытащил из-за кушака кинжал и принялся вострить его о кусочек ромейского мрамора, пристально разглядывая и трогая большим пальцем и без того идеальное острие. Постепенно его охватывал привычный азарт самой главной мужской забавы — охота на человека. Прошли времена, когда он сходился с врагами грудь в грудь, как по молодости. Воевода на то и воевода, чтобы больше руководить, чем клинком махать, да из пищали палить. Но раз отведавший этого чувства не скоро от него отучится. Рутина последних дней, затянувшая князя, постепенно отступала, давая место привычной с юности собранности и готовности к жестокой драке.