Должен честно признать, что появление новых зубов травмировало мою нежную душу намного меньше, нежели выпадение старых. Поэтому отгула я, как задумывал, брать не стал. Прокатил директора до совхоза «Шушары», сделал две ходки «налево», пока он договаривался о дешевой картошке для дома престарелых, и даже успел купить у местного самосвала двадцать литров бензина со скидкой примерно на треть. Потом привез из Комитета Галину Павловну.
А зубки тем временем росли. Бодро, уверенно, ничем не отвлекаясь. К вечеру они по размеру ненамного отличались от нормальных. А к следующему утру вымахали заметно больше нормы. И продолжали расти.
Когда я остановился за Елисеевским магазином, зубы снова начали болеть.
Галина Павловна выскочила из коричневого здания Комитета по здравоохранению злая, как голодная собака.
— Игорь, ты знаешь, что Корюкин опять придумал? — зарычала она, едва сев в машину. — Он решил отменить «скорую помощь»!
— Как это? — из вежливости спросил я, разворачиваясь в сторону Фонтанки, и зубы моментально отреагировали на звуковые колебания резкой болью.
— Он решил посадить туда вместо врачей парамедиков! Представляешь?
Нет, не представлял. Для меня важнее было справиться с резью в челюстях. Такое ощущение, словно кто-то тупым долотом выстукивал в деснах лунки под новые посадки. Хотелось закрыть глаза, съежиться и громко завыть. А надо было смотреть на дорогу, пропускать машины, едущие по главной дороге, следить за светофорами и объезжать ямы.
— Ты знаешь, кто такие парамедики? Это недоучки, которым объясняют: если у человека болит голова, делайте укол из синей упаковки, если ноги — то из зеленой. Если живот — из желтой. Они заведомо ничего не понимают в медицине! А при аппендиците и воспалении легких, между прочим, половина признаков совпадает. Что-то больной недоговорил, что-то доктор недопонял, и готово — получите труп вместо излечения! У нас что, врачей не хватает? У нас же их больше, чем в любой стране мира!
Челюсти полыхнули огнем, и я с трудом не поддался соблазну вдавить педаль газа и влететь мордой под несущийся в правом ряду «Камаз». Секунда ужаса, хруст, металла — и никаких болей… Нет, наоборот, пропустив пешеходов, я очень осторожно вывернул на набережную и, не разгоняясь больше сорока километров в час, покатил в сторону моста Ломоносова. Пламя, разгоревшееся во рту медленно, словно лава, растекалось по телу, отчего, казалось начинали закипать мышцы, пузыриться кожа, раскалываться кости и плавиться суставы, оно заползало в голову, грозя смести все мысли, превратить содержимое черепной коробки в пароходную топку, сжечь все существо человеческое — все желания, память, навыки, привычки, превратить все с единый спекшийся комок шлака, и от всего этого кошмара хотелось, сжать с силой виски и завопить от бессилия…