Пройдя по дорожкам Александровского сада, Робингуд поднимается по мощеной аппарели, ведущей к воротам Боровицкой башни, через которые заезжают в Кремль членовозы. Сейчас ворота заперты, отворена лишь пешеходная калитка. Безмолвная стража пропускает атамана в замок. Жара…
На подходах к Георгиевскому залу Кремлевского дворца Робингуд натыкается на не вполне протрезвевшего Лемберта: тот разглядывает грандиозное, семь на восемь, батальное полотно кисти не то Омлетова, не то Мылова – «Господин президент на обстреливаемых позициях»:
– Слышь, Борь, – а почему он высотном костюме и гермошлеме? Или это такой крутой постмодерн?
– Ага. Типа, аллегория…
Тут только до старшего опера доходит некоторая неуместность пребывания в этих стенах бандита, пусть даже и «благородного».
– А ты чего тут делаешь? Да еще и в таком попугайном виде?
– Да вот, орден желают мне вручить…
– Иди ты!..
– В натуре! С той поры, как патриарх Алексий повесил высший церковный орден Михасю, государство покой потеряло: как это, у тех есть в коллекции авторитет-ордноносец, а у нас нету! Не по понятиям! Искали-искали – и вот нашли: меня… Ну что, пошли в зал? Только знаете чего, Александр Арвидович – старайтесь держаться от меня подальше…
«Честный мент» воспринимает последнюю реплику по-своему:
– Боря, не я их на тебя вывел! Слово офицера.
– Да я не о том, – отмахивается Робингуд. – Просто может случиться так, что меня превратят в дуршлаг прямо тут, в зале…
– Боишься, стало быть, как бы меня не задело?
– Задеть – это вряд ли, – рассеяно отвечает «благородный разбойник», оглядывая ряды черных отдушин под потолком, – у них хорошие снайперы. А вот забрызгать моей кровищей твой кобеднешный костюм могут запросто – оно тебе надо?
В зале, где с минуты на минуту должна начаться процедура награждения, появление наглого братка в малиновом пиджаке вызывает настоящий шокинг с поджиманием губ: «Дожили!..» Телевизионщики, однако, устремляются к Робингуду прямо-таки как эстрадной звезде: поджимающему губы бомонду, разумеется, невдомек, что все они тут – не более чем массовка, собранная именно ради этого интервью в кремлевских интерьерах.
– Дорогие телезрители! Перед вами – Борис Радкевич, бывший майор спецназа, настоящий русский офицер…
– Чепуха, – обрывает телевизионщика Робингуд. – Какой я вам, на хрен, русский? Я – советский!
– Что вы имеете в виду? – озадачивается инервьюер.
– Опоздал родиться, – разводит руками Робин. – А может – поспешил…
Застывший чуть поодаль пыльнолицый «эксперт по кризисным ситуациям» облегченно переводит дух. Бенефициант держится спокойно, за словом в карман не лезет, ну, а уж чего из наболтанного им мы выпустим в эфир – там видно будет: было б из чего выбирать… Но интересно: зачем он решил под братка работать – ему это совершенно не идет…