– Это как же?
– Ну к примеру… – Мишка задумался, но почесать в затылке мешали ведра с водой. – Вот есть, к примеру десятая заповедь: «Не пожелай достояния ближнего своего…» Можно, конечно, просто из Писания прочесть, потом что-то от себя пояснить, на вопросы ответить если кто чего не понял… А можно еще и так:
Добра чужого не желать
Ты, Боже, мне повелеваешь;
Но меру сил моих ты знаешь —
Мне ль нежным чувством управлять?
Обидеть друга не желаю
И не хочу его села,
Не нужно мне его вола,
На все спокойно я взираю:
Ни дом его, ни скот, ни раб,
Не лестна мне вся благостыня.
Но ежели его рабыня Прелестна…
Господи! Я слаб!
И ежели его подруга
Мила, как ангел во плоти, —
О Боже праведный! Прости
Мне зависть ко блаженству друга.
Кто сердцем мог повелевать?
Кто раб усилий бесполезных?
Как можно не любить любезных?
Как райских благ не пожелать?
Смотрю, томлюся и вздыхаю,
Но строгий долг умею чтить,
Страшусь желаньям сердца льстить,
Молчу… и в тайне я страдаю.
[4]Разумеется, в Мишкином переводе на древнерусский язык получилось корявенько, и пушкинской иронии Юлька, похоже, не уловила, но была очарована.
– Красиво как… «И ежели его подруга мила, как ангел во плоти…» – Юлька надолго замолчала, о чем-то задумавшись, потом спросила: – Это тоже из книг?
– Да, был такой поэт… э-э… книжник. Александром звали. Он много красивых стихов написал.
– А еще помнишь?
– Помню, только… он ведь не по-нашему писал, переводить надо. Я потом переведу, почитаю тебе еще.
– А это ты для своих ребят перевел?
– Сначала думал, что для них, а потом понял, что им это не годится. Ты первая услышала. Понравилось?
– Еще бы! – Юлька помолчала, потом тихо повторила еще раз: – Мила, как ангел во плоти… Разве такое бывает?
– Бывает. Александр толк в любви знал. Из-за любви и погиб на поединке.
– Он что, воином был?
– Нет, но оружием владел отлично, много поединков выиграл.
– Расскажи еще про него.
– Предки его были из жарких стран, но сам он жил на севере в… землях Великого Новгорода, хотя и путешествовал много…
Рассказывать биографию Пушкина, адаптируя ее к понятиям XII века, оказалось совсем не просто. Мишка часто запинался, не зная, как описать элементарные, казалось бы вещи, и в конце концов понес откровенную отсебятину. В результате получилась какая-то совершенно чумовая смесь Садко и Айвенго, к Пушкину ни малейшего отношения не имеющая. Но Юлька заслушалась, а когда «франкский рыцарь Дантес» все-таки смертельно ранил «боярина Александра», даже грустно вздохнула.
Между тем рейсы от реки к огороду продолжались, деревянные ведра, напитываясь водой, становились все тяжелее и тяжелее, Мишка почувствовал, что опять заныл правый бок.