– Я два года в ракетных стратегических служил, – сказал он, – там система наведения похожая, только по звездам. И без радиосвязи – сам все считаешь на калькуляторе. Ошибешься – пиздец.
– А если не ошибешься?
Дима промолчал.
– А кем ты служил?
– Оперативным дежурным. Потом стратегическим.
– А что это значит?
– Ничего особенного. Если в оперативно-тактической ракете сидишь – оперативный. А если в стратегической – тогда стратегический дежурный.
– Тяжело?
– Нормально. Как сторожем на гражданке. Сутки в ракете дежуришь, трое отдыхаешь.
– Так вот почему ты седой… У вас там все седые, да?
Дима опять промолчал.
– Это от ответственности, да?
– Да нет. Скорее от учебных пусков, – неохотно ответил он.
– От каких учебных пусков? А, это когда в «Известиях» на последней странице мелким шрифтом написано, чтобы в Тихом океане не заплывали в какой-то квадрат, да?
– Да.
– И часто такие пуски?
– Когда как. Но спичку каждый месяц тянешь. Двенадцать раз в год, вся эскадрилья – двадцать пять человек. Вот и седеют ребята.
– А если тянуть не захочешь?
– Это только так называется, что тянешь. На самом деле перед учебным пуском замполит всех обходит и каждому по конверту дает. Там твоя спичка уже лежит.
– А что, если там короткая, отказаться нельзя?
– Во-первых, не короткая, а длинная. А во-вторых, нельзя. Можно только заявление написать в отряд космонавтов. Но это сильно повезти должно.
– И многим везет?
– Не считал. Мне вот повезло.
Дима отвечал неохотно и часто делал довольно невежливые паузы. Я не нашелся, что еще спросить, и положил трубку.
Следующую попытку поговорить с ним я сделал, когда до торможения оставалось несколько минут. Стыдно признаться, но мною владело бесчувственное любопытство – изменится ли Дима перед… Словом, я хотел проверить, будет ли он так же сдержан, как и во время нашего прошлого разговора, или близкое завершение полета сделает его чуть более разговорчивым. Я снял трубку и позвал:
– Дима! Это Омон говорит. Возьми трубку.
Я услышал в ответ:
– Слушай, перезвони через две минуты! У тебя радио работает? Включи скорей!
Дима бросил трубку. Его голос был взволнованным, и я решил, что по радио передают что-то про нас. Но «Маяк» передавал музыку – включив его, я услышал затихающее дребезжание синтезатора; программа уже кончалась, и через несколько секунд наступила тишина. Потом пошли сигналы точного времени, и я узнал, что в какой-то Москве четырнадцать каких-то часов. Прождав еще немного, я взял трубку.
– Слышал? – взволнованно спросил Дима.
– Слышал, – сказал я. – Но только самый конец.
– Узнал?