Если судить по фотографиям и наброскам, «Голд!» в Лос-Анджелесе будет роскошным вариантом ее оригинальных идей, которые она желала воплотить в своем первом магазине, но только с добавлением голливудского блеска. Он выглядел ярким и привлекательным. Но у нее не было времени, чтобы слетать туда самой и все увидеть на месте. У нее уже не было ни времени, ни энергии даже постоянно следить за этим проектом. Это ей самой казалось странным, потому что она обычно старалась входить во все детали своего бизнеса. Она решила, что это связано с ее беременностью и сильной усталостью.
Перед отъездом архитекторов в Лос-Анджелес нужно было урегулировать еще множество разных вопросов, и Маккензи была без сил, когда совещание наконец закончилось в восемь вечера. Она пыталась дозвониться Элистеру домой, но никто не отвечал. Ей вдруг захотелось съесть что-нибудь из мексиканских блюд, и она решила заехать в ресторан и купить что-то домой.
— Ты знаешь, что мама плохо себя чувствует? — спросил ее Макс, когда она надевала пальто.
— Да? — Она озабочено посмотрела на него. — Я разговаривала с ней вчера вечером, и она мне ничего не сказала.
— Она не хочет тебе ничего говорить.
— Боже… — Она застегнула пальто. — Опять эти еврейские секреты? Наверное, она расстраивается из-за меня?
— Ты права, она плачет каждый вечер. Папочка сказал мне об этом. Ей бы хотелось, чтобы ты вышла замуж за этого парня, пусть даже он и не еврей.
Маккензи пошла к двери.
— Чем больше вы все пристаете ко мне с замужеством, тем меньше мне этого хочется, — сказала она, не поворачиваясь к ним лицом. — Если вы все так хотите меня выдать замуж, значит, что-то тут не так.
Она заехала на такси в свой любимый мексиканский ресторанчик на Восьмой авеню и набрала там лепешек, перца-чили и других вкусных и острых вещей. Водитель такси ждал ее и потом отвез домой. На счетчике было двенадцать долларов.
Она оставила пакеты в кухне и прошла в гостиную, а затем в студию в поисках Элистера.
— Элистер, где ты? Я уже дома!
Она посмотрела на лестницу, ведущую вверх, на крышу, потом поспешила к двери в спальню. Занавески были задернуты — и это казалось весьма странным. Они никогда не задвигали их, предпочитая видеть небо. Ей стало не по себе. Она вбежала в спальню.
Элистер скорчился на полу в углу, он ведь дрожал.
— Элистер! — Она подбежала к нему и присела на пол рядом с ним. — Что такое? Что ты принимал?
Он загнанно и жалко смотрел на нее и пытался что-то сказать, но вместо слов прозвучал только стон.
— Что? — закричала она. — Ради Бога, скажи мне!