— Ты мне очень нужен, Дэвид, — сказала она. Он не знал, что она еще не осведомлена о трагедии, случившейся с ее матерью, и, слушая ее бессвязную речь, не захотел сообщать ей об этом по телефону. Она говорила что-то о том, что разобралась в себе, об изгнании призрака из ее прошлого, о том, что она хочет, чтобы он помог ей во всем.
Ее рейс задерживался на полчаса, и он решил выпить кофе, чтобы как-то заполнить время. Он развернул «Дейли Ньюс» и наткнулся на заголовок: «Редактор модного журнала сжигает дом и себя». Он решил, что постарается держать ее подальше от газетных стендов и сразу же отведет в такси, а потом уже сам обо всем расскажет, стараясь смягчить детали. В зале висел большой красочный щит, рекламирующий «Джинсы Дэвида Уинтерса», и вскоре Дэвида заметила молодая девушка, которая, глядя на него с обожанием, попросила автограф. Он надел темные очки и стал ждать, поглядывая на табло, извещающее о прибытии самолетов.
Самолет приземлился, однако Дэвид знал, что Майе еще потребуется время, чтобы пройти таможенный контроль. Но вдруг он встрепенулся от громкого возгласа: — Дэвид! — и, обернувшись, увидел Майю, которая бежала к нему от таможни по скользким плитам пола, держа в руках лишь небольшую дорожную сумку. Лицо ее сияло, светлые волосы развевались за плечами, а глаза, казалось, ожили впервые за последние годы. В следующий миг она была в его объятиях, прижавшись губами к его губам и целуя, как никогда прежде.
— Понятно. Спасибо за звонок, Уэйленд. Колин положил трубку и отсутствующим взглядом смотрел из окна своей гостиной, не замечая прелестного пейзажа Прованса, раскинувшегося перед ним. Он встал, нетвердо ступая, и отправился к соседям забрать их собаку, веселую колли, с которой любил погулять. Держа ее на длинном поводке, он направился к городу по дорожке, окаймленной по обеим сторонам зелеными изгородями. Он механически соображал: нужно купить газеты, хлеба, может быть, немного вина, свежего масла, которое в местном магазинчике отрезали от огромного куска. Неужели Корал больше нет на свете? Слишком рано было задумываться над этим глубоко. И даже выражать соболезнование Уэйленду по поводу их утраты. Должно быть, это ошибка. Когда он вернется домой, наверняка снова позвонят и скажут, что это была ошибка. И все же на сердце у него была свинцовая тяжесть. Он с трудом волочил ноги по сухой дорожке с застывшими комьями грязи. По обе стороны от нее высились деревья, и собака тянула его вперед, оглядываясь и будто спрашивая: «Что ты медлишь?»
А у меня были такие планы, думал Колин. Мечтал, может быть, вместе поработаем над книгой, например, об истории моды. Корал бы писала, а он иллюстрировал. Даже приходила в голову мысль, что, возможно, наступит день… Он вдруг присел на пенек, опустив голову в ладони. Собака вернулась и стала слизывать соленые слезы с пальцев Колина.