— Я держу в руках завтрашний номер «Нью-Йорк таймс», — сказал он. — Ты что, и вправду отдала все доходы швеям?
Она расхохоталась и рассказала ему подробно, как она провела этот день.
— Бэби, я либералка, но я не дура! — закончила она. — Каждая швея получила всего-навсего двести долларов. Мне это доставило удовлетворение, вот и все. Чтобы меня не мучили угрызения совести. Если бы ты видел, в каких условиях они работают, если бы видел, во что превратилась я, пробыв там всего один час… У меня не осталось ни пенни, Эдди! Пришлось вызвать полицию, чтобы они доставили меня сюда. Телефон у меня не умолкает, Джордан оставался весь день один, звонило человек двадцать, которым нужно ответить…
— Хочешь, я приеду? Завтра мы могли бы устроить пресс-конференцию, после того, как я заплачу твои долги.
— О Эдди, пожалуйста!
— Ты согласна стать миссис Эд Шрайбер?
— Я согласна стать миссис Голдой Мейр, если ты выручишь меня отсюда! Ненавижу Калифорнию! Ненавижу солнце! Хочу домой!
— Только после медового месяца в Беверли-Хиллз, Мак! И я хочу, чтобы на нашей свадьбе пел кантор, хорошо?
— Просто прекрасно! Я закажу рубленую печенку у «Нейт энд Элз» в Беверли-Хиллз. Пора мне вспомнить о своих корнях.
— А наша новая фирма? Как мы ее назовем?
— Как насчет «Шматта Моудз»?
— Думаешь, нам удастся вдвоем создать ее?
— Эдди, если бы ты пришел сюда и заключил меня в свои объятья, я смогла бы сделать все что угодно! Сегодня я узнала, как велика польза от моего титула, когда попадаешь в беду в восточном районе Лос-Анджелеса.
— Ты не читала там газеты? — спросил он. — Ты слышала о Корал Стэнтон?
— Нет, а что?
— Она погибла при пожаре в своей квартире.
— О Господи, о Эдди… — ее охватила дрожь, и она оперлась рукой о диван. — Это ужасно! И нужно же было мне приехать и побить Майю в тот последний раз, когда я видела Корал! Что же мне теперь делать?
— Так вот, Эдди прилетел ближайшим рейсом. Два дня спустя мы поженились! Знаешь, что такое «хуппа», Колин? Это еврейский балдахин, и тебя венчают под ним! Чудно, правда? Наверное, первая еврейская невеста была какой-нибудь принцессой и боялась, что дождь испортит ей прическу… Как бы то ни было, в бассейне «Беверли-Хиллз Отель» установили такой балдахин! Этот поющий кантор с гитарой шел впереди нас по проходу — видел бы ты лица моих родителей!
— А твои братья были на свадьбе? — спросил Колин.
— Ты что, шутишь? — воскликнула Маккензи. — Я только что подала на них в суд, требуя возмещения мне двадцати пяти миллионов долларов…
Она замолчала, отхлебнув большой глоток минеральной воды. Она сидела на кровати во второй гостевой комнате. В Провансе был полдень. Маккензи говорила, не умолкая, уже два с половиной часа.