— Где она? — прозвучал ее низкий, грудной скрипучий голос.
Я протянул руку.
— Привет, Маккензи. А ты зачем приехала сюда? Она изогнула свои губы в кривой улыбке.
— Некоторые говорят «добро пожаловать!» — сказала она. Мы холодно пожали друг другу руки.
— Полагаю, что ты приехала, чтобы увидеть Майю. Ты не можешь не согласиться, что это выглядит немного странно, ведь в последний раз, когда я видел вас вместе, вы катались по полу и пытались выдрать друг у друга волосы.
Она пожала плечами.
— Поэтому-то я и приехала сюда. Чтобы помириться! — Она обратила свое внимание на мой сад. — Великолепно! — констатировала она. А затем продолжила, немного робко: — Мне всегда нравились твои рисунки, Колин. Знаешь, когда я только начинала, они как бы вдохновляли меня.
Я улыбнулся. Было забавно наблюдать ее робость после демонстрации агрессии. Я провел ее в гостиную.
— Не хочешь ли присесть? Майя спит, и ей очень нужен этот сон. Может, и тебе надо поспать?
Она пожала плечами.
— Я не знаю, что мне нужно! Я все еще даже не уверена в том, что нахожусь именно здесь!
— У Майи был сильный шок, — сказал я. — А отдых — лучшее лекарство. После… после…
— После того, как ее мать покончила с собой, — пришла она на помощь.
Я поднял брови.
— Э-э-э… да…
— Хотя ее мать была Шикарной сукой?
— Ты говоришь отвратительные вещи, — сказал я ей. Эта фраза показалась мне типично английской. — Твои слова — чистая ложь.
Маккензи некоторое время смотрела на меня и вдруг опустилась на диван. На ней были ботинки из лайки. Я еще никогда не видел такой мягкой кожи. Она годилась для перчаток, слегка помята и свободно свисала у лодыжек. Я заметил лиловые чулки.
— Я не знала ее достаточно хорошо, — сказала она. — Я знаю только то, что говорила о ней Майя.
— Ну, а я знаю… знал ее очень хорошо, — сказал я. — Она была добрейшим человеком. Она был гением, а на гениальность надо делать скидку…
— Может быть, надо делать скидку на материнство? — категорическим тоном заявила она. Последовало долгое молчание.
— Хочешь выпить? — предложил я. Открыв шкаф, я достал бутылку. — Со льдом?
— Все равно.
Я подал ей стакан, и она стала жадно и шумно, как ребенок, пить воду, я сделал вид, что не слышу. Потом она громко отрыгнула. Должно быть, было заметно, что я ошеломлен, потому что она захихикала и сказала:
— Это еще ничего! Подожди немного и услышишь, как я пукну.
Я нахмурился, как будто о таких вещах и не слыхивали в моем благопристойном доме. Она зачаровала меня. Контраст между поведением и таким нарочито изысканным внешним видом заставил меня поразмышлять над тем, что же за всем этим последует.