Оставив топор, я какой-то палкой, как пикой, двинул его в пах. Удар был «подлый», из-за угла. Пока он ревел от ярости и боли и искал меня взглядом, я вскочил на длинный стол и, выбрав удобный момент, ударил его топором по руке чуть ниже плеча. Монстр заревел, попытался удержаться за свой столб потерянной дланью и рухнул наземь.
Теперь ему было не до мести. Я подобрал притухший факел и убрался в дальний угол подвала. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, мои ноги почему-то сделались ватными, а тело била мелкая, противная дрожь.
Микулушка, валяясь на полу, звероподобно выл, периодически выкрикивая нечленораздельные угрозы. Я опустился в кресло, бывшее частью жуткого устройства для дробления пальцев ног, так называемый «испанский сапог», и, заткнув уши, отдыхал, стараясь привести себя в норму. Уйти, пока он продолжает кричать, я не рисковал, не зная, как далеко разносятся звуки в пустом, тихом доме. Не зря же «заплечных дел мастер» каждый раз закрывал за собой крышку люка.
Логичнее всего было бы добить палача топором, но на такой подвиг моего героизма не хватило. Оставалось ждать, пока Микулушка не «отойдет» естественным путем. Через двадцать мнут его проклятия начали переходить во всхлипывания и стоны.
Кончилось тем, что душегуб начал скулить. Теперь он не ругался, а унижено просил дать ему «испить водицы». Однако никакого желания облегчить страдания умирающему или перевязать раны страждущему я не испытывал. Причем не столько из опасения попасться ему в руку, сколько видя кругом следы его профессиональной деятельности.
Палач, умирая, умолял то помочь, то позвать священника для исповеди. Чтобы отвлечься от отвратительной сцены, я начал осматривать помещение. Пыточные приспособления были просты в конструкции, надежно сработаны и изощренно жестоки.
Злодей Сил Силыч собрал в этом помещении изобретения самых разных народов. Он отказался от угрожающего антуража, нужного не столько для физического, сколько для психологического давления. Людей здесь ломали технологически грамотно, не оставляя жертвам ни единого шанса выжить.
Так же рационально уничтожались следы пыток и убийств. Тела расчленялись на огромной плахе и в нагруженных камнями рогожных мешках (запас которых был внушителен) топили в реке, выбрасывая в специальную дверку. Дело у Сил Силыча было поставлено на поток.
Чем дольше я находился в этом помещении, тем большую ненависть и отвращение испытывал к благостному старцу — организатору подпольного предприятия смерти. Мне расхотелось бежать, я начал закипать гневом. Возникло непреодолимое желание поставить точку в карьере надворного советника.