— Правда, ты мне действительно очень нравишься. И если бы ты не была царевной…
— Пусть тебя это не тревожит, цари могут делать то, что не могут делать простые люди. Теперь твоя очередь, говори ты.
— Хорошо, я тебе скажу, кто я, и что знаю, но поверить тебе в это будет очень трудно.
Ксения слушала напряженно. От волнения она побледнела и так сжала руки, что костяшки пальцев побелели.
— Попробуй, — тихо, чтобы не услышали в соседней комнате, сказала она. — Я постараюсь поверить.
— Ты права, я не тот, за кого себя выдаю. Я человек не вашего времени. Я родился, вернее, мне еще только предстоит появиться на свет через несколько столетий. Между твоим и моим рождением примерно столько же времени, как между тобой и Ярославом Мудрым.
— Мне что-то такое и привиделось сегодня ночью, — прошептала она. — Вещий сон. И зачем ты пришел к нам?
Удивительно, но она мне сразу же поверила, может быть так, как дети верят в сказку.
— У вас скоро начинается смутное время, и я буду, как смогу, помогать спастись людям.
— Поэтому ты говорил о предательстве Басманого? Он нас предаст?
— Уже предал. Скоро они с Лжедмитрием и всеми войсками будут под Москвой. Твоему отцу не повезло, он царствовал в самое неудачное для Руси время, его ненавидит весь народ. Темные люди считают, что это он виноват в том, что на земле похолодало, и несколько лет были неурожаи и голод.
— Мой отец был только царем, а не Богом!
— Я знаю. Твой брат очень молод, — продолжил я, — и ему не удержать власть. Тем более, что появился человек, который сумеет убедить людей, что он спасшийся сын Ивана Грозного, как говорят, убитого по приказу твоего отца.
— Ты тоже считаешь, что царевича Дмитрия убил мой отец?
— Этого никто никогда не узнает.
— Отец невиновен. И Лжедмитрия легко разоблачить!
— Нет, он очень неглупый человек и хорошо подготовился к обману. Некоторые даже считают, что он сам верит в то, что он сын царя Ивана. Даже Мария Федоровна Нагая признает в нем своего сына.
Кения посмотрела на меня страдальческим взглядом загнанного животного, спросила:
— Он станет царем?
— Да, но через год убьют и его.
— Кто? Народ?
— Нет, народу он будет нравиться, его убьют бояре.
— Что будет с нами?
— Твой брат погибнет, а тебя, — я помялся, потом все-таки решил говорить до конца, — тебя Лжедмитрий сначала сделает своей наложницей, потом по настоянию его жены тебя постригут в монахини. Когда Лжедмитрий погибнет, ты вернешься в Москву, но останешься монахиней.
— Что будет с матушкой?
— Сожалею, но ее убьют вместе с твоим братом.
Ксения сидела на лавке, сгорбившись, опустив плечи. Кажется, она поверила всему, что я сказал. Я осторожно взял ее руку. Рука оказалась ледяной, несмотря на то, что в светлице было тепло.