Мне не понравилось ни то, что он говорит, ни тон которым это было сказано. Никаких угрызений совести по поводу незаконных действий ни своих, ни подчиненных, у него не было и в помине.
— Нет, на вас я не рассчитываю, птицу видно по полету, — резко сказал я.
Хамство, особенно не прямое, имеет то свойство, что на него трудно отвечать. Разве что: «сам дурак», Перебатько решил воспринять сравнение с птицей как комплимент.
— Вы правы, ваше дело не мой уровень. Я вам могу только посоветовать не тянуть время, не бегать и самому сдаться органам. Явка с повинной…
— В чем мне виниться? — уточнил я.
— Это будет решать следствие, — привычно сказал он. — У нас перед законом все равны. Хороший коньяк, я бы не отказался, если бы мне подарили ящик, другой. Так какое у вас ко мне дело?
— Мне нужно встретиться с Моргуновым, — сказал я, проигнорировав намек о коньяке.
— С кем? — разом встрепенулся генерал. — С Иваном Тимофеевичем? Вы это серьезно?
— А что такого, он теперь в отставке, так сказать, частное лицо. Вы, как я понимаю, связаны с ним общими интересами…
Меня так и подмывало добавить: «вместе сирот грабите», но я сдержался.
— В отставке, — засмеялся Перебатько, — такие люди, молодой человек, как Иван Тимофеевич не бывают в отставке. Если он захочет, то завтра станет премьером или даже президентом!
Генерал наклонился ко мне через стол и негромко сказал, глядя прямо в глаза:
— Вы думаете, кто нашего президента на трон посадил? Вот то-то и оно! Он только одно слово скажет…
Я внутренне порадовался и за старого знакомого и за страну, в которой такие люди стоят на самой верхотуре власти и невольно сравнил:
— Ну, прямо Борис Абрамович Березовский!
— Березовский? — удивился Перебатько. — Борис Абрамович? Это тот, который мутил в начале века?
— Тот, — подтвердил я, — великий был человек, только чересчур суетился.
— Нет, — покачал головой генерал, — Иван Тимофеевич покруче будет. А вы, собственно, откуда Березовского знаете? Вас тогда еще и на свете не было!
— Почему не было, я много старше, чем кажусь.
— Скажете, старше! Да я еще курсантом высшей Школы милиции был, когда Березовского свинтил тогдашний президент… Как же его фамилия… На языке вертится… Впрочем, неважно.
— Как это вы могли быть в то время курсантом, — теперь уже удивился я. — Вам пятьдесят?
— Скоро семьдесят, молодой человек! И все эти годы верой и правдой служу отечеству! Знаете, сколько было отдано сил, умения, самоотверженности!
Глаза генерала едва ли не подернулись слезой, так он расторгался от собственного благородства. Потом он взял себя в руки и вернулся на грешную землю.