— Ладно, — сказал я, — не попали так не попали, все хорошо, что хорошо кончается. Вот вам топор, делайте шалаш и устраивайтесь, а ружья я заберу. Мало ли что вам опять покажется.
Я забрал у них оружие и вернулся в избушку. Необычные способности Урусова начинали действовать мне на нервы. С такими талантами он мог натворить слишком много. К сожалению, не сделать, а натворить.
— Опять стреляли? — спросила княжна, когда вместо дров я вернулся с ружьями.
— Мужикам, что я нанял нас сторожить, показалось, что на них нападает медведь. Твой брат, действительно, очень опасный человек, — сказал я. — Он обладает необычным даром внушения. Теперь понятно как он смог превратить моего возничего в козла. Никакого превращения не было, он все это нам внушил. Даже самому возничему. Боюсь, что здесь от него не удастся долго прятаться. Ты помнишь, какие чувства испытывала ко мне вчера, когда я тебя мыл?
— Помню, — огорченно качая головой, ответила она, — я тебя ненавидела. Не знаю, почему… Наверное, я была несносной?
— Ну, если это так можно назвать.
— Не сердись, я сама не понимаю, что на меня нашло.
— Это работа Ивана, он может воздействовать на людей на расстоянии. Чего я боюсь, вдруг он и меня сможет подчинить своим чарам, — сказал я. — Я совсем плохо разбираюсь в гипнозе, хм… магнетизме.
Мы замолчали, думая об одном и том же. Потом я вспомнил, о печке.
— Ладно, что гадать на кофейной гуще, пойду за дровами, может быть, хоть теперь удастся без приключений добраться до поленницы.
На этот раз я выходил из двери осторожно, уже не зная чего опасаться, даже, получить удар топором по голове. Мало ли на что еще запрограммировал мужиков молодой князь. К счастью, все обошлось, сторожа были заняты обустройством, и я, наконец, принес в избушку топливо.
Маша по-прежнему оставалась в плаще на голое тело, что меня немало смущало. Сказывалось чисто мужское любопытство, вдруг под ним, окажется еще что-нибудь новенькое. Проверить это было нельзя, избушка, пока я бегал туда-сюда, выстыла, и теперь было не до раздеваний.
Пока я занимался печкой, княжна, пригорюнившись, сидела возле окна.
— Тебе грустно? — спросил я, когда дрова разгорелись.
— Я хочу домой, — ответила она, — когда все это кончится!
— Боюсь не скоро, так что тебе лучше запастись терпением.
Девушка тяжело вздохнула и рассеяно кивнула головой. Я ее вполне понимал, она привыкла совсем к другой жизни и, наше достаточно комфортабельное, на мой взгляд, обиталище, вероятно, казалось ей верхом убожества. Чем, кроме секса, занять девушку я не знал. Мысль об ее участии в уборке или нашем обустройстве, можно было спокойно оставить как бредовую. Пожалуй, кроме любви нам здесь заниматься было просто нечем. Я сел рядом с ней и взял ее руки.