— Ты, Савельич, воду мне на руки поливай, а не на ноги, — попросил я. — Ничего с твоим барином плохого не случится, это я тебе обещаю.
— А ничего такого ты Петру Андреичу не повредишь? — не отставал он с вопросами.
— Не поврежу. На вот, возьми мыло и сам вымой руки, будешь мне помогать.
— Чего их мыть, они у меня и так чистые, — попытался отказаться он, разглядывая свои заскорузлые в тяжелой работе ладони.
— Мой, нельзя к раненным с немытыми руками приближаться! От этого вся зараза.
Мужик лекарской глупости не поверил, но спорить не стал и руки ополоснул. После чего мы с ним вернулись в трактир.
Кологривов был уже в сознании, лежал, глядя воспаленными глазами в потолок. Когда мы начали снимать с него мундир, удивился и попытался сопротивляться.
— Что это вы такое придумали? Зачем мне раздеваться? До Кологривовки осталось всего ничего. Мне ехать надо.
— Я лекарь, и хочу вас осмотреть, — объяснил я.
— Право не стоит, чего там, — вяло отказался он. — Мне бы матушку успеть увидеть, проститься.
— Это я вам обещаю, до встречи с матерью вы доживете, — сказал я. — Пока же закройте глаза и потерпите, вас нужно перевязать иначе может начаться антонов огонь.
Парень послушно смежил веки, а я начал отдирать присохшую к телу корпию. До появления современных бинтов, раны перевязывали нащипанными из тряпок нитями. Корпия пропиталась кровью и намертво присохла к ране. Как я ни стался не бередить рану, Кологривову было очень больно, но он терпел, не произнес ни звука, только так сжал зубы, что и без того бледные губы стали белыми. Такое мужество вызывало невольное уважение.
— Вот и все, — сказал я, удалив остатки перевязочного материала и рассматривая рваную рану на груди.
Немецкие доктора постарались на славу. Все сделали с присущим этому племени качеством. Они даже умудрились не внести в нее инфекцию, хотя до введения в хирургию Джозефом Листером антисептики было еще полвека. Рана была сильно воспалена, но пока гангрены не было. Парень открыл глаза и вопросительно посмотрел на меня.
— Вам, похоже, повезло, — сказал я, — общего заражения нет, а остальное дело времени и природы. Сейчас я немного помогу, и вам сразу же станет легче.
Когда я начал экстрасенсорный сеанс, Кологривов испугался, но постарался не показать вида. Понять его было можно. Любой нормальный человек будет ошарашен, если случайный встречный начнет его лечить таким странным «бесконтактным» способом.
— Ну, как вы теперь себя чувствуете? — спросил я, когда немного отдышался после работы.
— Хорошо, — прошептал он, — боль почти прошла.