У мэра Популаса возражений не оказалось.
Двое полицейских подошли к Эриху Клайну и сняли с него наручники. В зале раздались жидкие аплодисменты.
Штольберг снисходительно улыбнулся.
— Думаю, господину Клайну лучше покинуть Мидас, да побыстрее. Дружки погромщиков очень злы и могут свести с ним счеты из-за угла. Мы же не можем защищать бывшего заместителя шерифа днем и ночью! Особенно ночью, когда он очень занят…
Послышался громкий хохот. Все шло как по маслу, и Клайн понял, что от него требуется одно: молча удалиться из зала и побыстрее отправиться на какую-нибудь из дальних планет Клондайка. Тогда, быть может, князья сохранят ему жизнь.
Кровь бросилась ему в лицо. Он поднял левую руку и громко произнес:
— Пограничники, я хотел бы поблагодарить всех вас! Дайте мне сказать!
Мэр Популас встрепенулся. Вскочив с кресла, он закричал:
— По-моему, это лишнее! Господин Клайн, вы не должны испытывать наше терпение. Мы и так проявили к вам небывалую снисходительность…
Штольберг поддержал мэра:
— Господин Клайн, у нас сегодня не митинг. Нам нужно обсудить очень важные вещи.
— Дайте мне сказать! — упрямо повторил Клайн. — Не забывайте: пока еще я — заместитель шерифа, и никто не лишал меня этой должности.
— Пусть говорит! — Из зала послышался одинокий голос. — У нас же вроде теперь демократия?
Мэр побагровел.
— Конечно, у нас демократия! Но это не означает, что мы должны давать слово тому, кому мы не хотим его давать. То есть, тьфу, я имел в виду…
Популас замолчал, сообразив, что сказал что-то не то. В зале послышались смешки. Все три князя пожирали его гневными взглядами. Но мэр ничего не мог с собой поделать, язык почему-то перестал его слушаться. Запинаясь, он произнес то, чего никак не должен был говорить:
— Я согласен, пускай господин Клайн выскажется.
Он рухнул в кресло и провел дрожащими руками по лицу.
«Как я мог сказать такое? — в ужасе подумал мэр. — Князья сотрут меня в порошок… Колдовство! Ну конечно, меня заставили говорить с помощью колдовских чар! Это все проклятая ведьма Селия! Наверняка она находится где-то в зале».
Прихрамывая, Клайн поднялся на трибуну и встал рядом с присяжными. Зал возбужденно шумел, догадавшись, что ожидается большая потеха.
Штольберг почувствовал, что почва уплывает у него из-под ног.
— Мэр совершил большую ошибку! — заорал он.
Внезапно Алгис Аббебе вскочил с места.
— Я не давал слова этому мозгляку! — зычно крикнул он, с ненавистью глядя на Клайна.
Немец усмехнулся.
— А мне и не нужно твоего разрешения, толстая пивная бочка. Кстати, чего это ты в этакую жару нарядился в костюм? Раньше ты всегда приходил сюда полуголый, словно обезьяна… А-а, наверное, ты хочешь спрятать шрамы, что остались у тебя после прошлогоднего боя с Морганом Чейном? Говорят, у тебя и грудь, и спина тогда превратились в сплошное решето, так что через тебя можно было процеживать макароны.