— Верно.
— А вы нашли только одну.
— Именно так. Поэтому можно предположить, что обладатель кипарисовых четок поспешил собрать рассыпавшиеся бусинки. Все, кроме одной. Поскольку эту одну зажал в руке покойный, — он взял бусинку указательным и большим пальцами и, прищурившись, посмотрел сквозь крохотное отверстие на тусклое солнце — собственно, не солнце даже, а светлое пятно за облачной пеленой. — Может быть, просто так. А может, и не просто…
Я пожал плечами. Все это казалось мне какой-то странной игрой, изрядно меня раздражавшей.
Он, видимо, почувствовал это, потому что убрал бусинку в карман и сухо обратился ко мне:
— Так что же, доктор? Теперь вы ответите на мои вопросы? Почему вы решили, что госпожу Бротман должен был после спектакля ждать господин Ландау?
Я рассказал ему о своей помощнице.
— Значит, она была знакома с убитым ранее, — задумчиво сказал г-н Холберг. — До Брокенвальда. Уже любопытно, да… И она обратила внимание на то, что жены режиссера не было в зале. И постаралась обратить на этот факт и ваше внимание. Случайно? Или нет? А как насчет другой женщины? Актрисы?
— Луиза… То есть, госпожа Бротман… — поспешно поправился я. — Она назвала эту девушку Ракелью. Вообще-то она работает на кухне, я вспомнил. Раздает обеды. Вы наверняка видели ее там.
— Да, действительно, теперь припоминаю… — г-н Холберг помолчал немного. — То есть, госпожа Бротман могла знать ее по кухне. Вы это хотели сказать?
— Нет, — ответил я. — Мне кажется, госпожа Бротман знала эту Ракель раньше.
— Вопрос — с каких именно пор? Со времен своего знакомства с Максом Ландау? Хотя, нет, девушка слишком молода, а знакомству уже почти десять лет. Значит, познакомились уже здесь, в Брокенвальде? — он поднялся со скамейки, просунул руки в рукава пальто и через мгновение вновь стал похож на Арлекина — тем более, что темные круги, лежавшие вокруг запавших глаз, успешно играли роль традиционной черной маски. — Что же, доктор, пора отправляться на завтрак. Мне — к кухонному блоку, а вас, как я понимаю, кормят на рабочем месте? Итак, до вечера. И просьба: постарайтесь не говорить ничего лишнего ни госпоже Бротман, ни господину Красовски. Пока, во всяком случае.
— Вы действительно рассчитываете раскрыть это преступление? — спросил я.
— Ничего другого мне не остается, — ответил он серьезно. — Я — сыщик. И это ведь не просто профессия, дорогой доктор. В конце концов, можно ли считать случайностью то, что я оказался в гримерной господина Ландау через несколько минут после того, как там произошло убийство? Ведь что-то меня туда привело именно в такой момент. Судьба? Предположим. Перст судьбы, доктор Вайсфельд, а я фаталист. Значит, мне и расследовать преступление. Начну с того, что зайду к господину Зандбергу и попрошу его разрешения на проведение расследования. Кое-какие рекомендации у меня имеются. Скорее всего, они не окажут никакого влияния, и разрешения мне не дадут, но попробовать я обязан. Субординация, доктор, я к ней привык … До вечера, доктор Вайсфельд, до вечера… — он прощально приложил два пальца к виску и быстро пошел по улице, направляясь к кухонному блоку. Людской поток, медленно плывущий в ту же сторону, поглотил его раньше, чем он дошел до угла.