– Теперь мне все ясно: ты хотела сказать, что Маргит Тартани не могла вымогать деньги у твоего отца, потому что они поддерживали прежние отношения.
– Да, – почти беззвучно ответила Лиллиан. – И я не понимаю, почему он вдруг обвинил ее в вымогательстве? Ведь это глупо, правда? И почему он признался в спекуляции валютой и тайном провозе бриллиантов?
– Этого я тоже не понимаю, – признался Рудольф. – Скажи, как тебе удается разыгрывать любящую дочь? Ведь тебе приходится притворяться каждый день – и перед отцом, и перец братом!
– Я очень люблю маму, – не задумываясь ответила Лиллиан. – И «Инт-Транс», – тихо добавила она.
– Ронемы могут подтвердить, что Маргит Тартани звонила к ним, чтобы поговорить с отцом?
Лиллиан кивнула.
– Да. Фру Ронем это подтвердит. Она сама мне рассказала, что однажды, когда отец был у них, ему позвонила женщина по имени Маргит Тартани. Фру Ронем было известно, что родители не ладят между собой, и она, зная, что я на стороне матери, спросила у меня, известно ли мне это имя. Я ответила, что у отца с этой женщиной сугубо деловые отношения. Фру Ронем очень удивилась – конечно, она мне не поверила.
По пути в Берумскую больницу Рудольф заехал к фру Ронем, чтобы поговорить с нею с глазу на глаз.
– Да, верно, – с легким удивлением сказала она. – Я совсем забыла. Это было так давно. А она имеет отношение к этой истории?
– Пока трудно сказать. Но я буду вам признателен, если этот разговор останется между нами.
– Не беспокойтесь, господин Нильсен. – Она произнесла это так просто и твердо, что Рудольф не сомневался: фру Ронем сдержит свое слово.
В Берумской больнице ему сказали, что раненой требуется полный покой, и попросили приехать завтра, предварительно позвонив.
На другой день Рудольф позвонил доктору Бюену и узнал, что больной стало хуже.
– Позвоните завтра, – посоветовал ему доктор Бюен.
В воскресенье Рудольф летал в Берген и беседовал с главным врачом частной клиники, в которой содержалась фру Огот Бек. Врач подтвердил, что фру Бек провела в клинике пять лет и ни разу не покидала ее. Фру Бек никто не навещает, кроме дочери, которая приезжает раз в два месяца. По телефону ей тоже никто не звонит, за исключением дочери, дочь звонит ей два раза в неделю.
Рудольф встретился и с самой фру Бек, но разговор не получился. Видимо, у фру Бек был один из ее «трудных дней» – она витала так далеко, что к ней бесполезно было обращаться.
С аэродрома Форнебю Рудольф собирался поехать прямо домой. Все-таки воскресенье, выходной день. Но свидание с фру Бек выбило его из колеи. Он отправился в Управление, где на столе его ждала записка: