Но Пантера не был стратегом, и как-то так незаметно получилось, что в результате союза с Клыком самым главным сделался Шаман, Клык благоразумно согласился на вторую позицию, а Пантеру задвинули в тень.
Все понимали, чем это чревато, но теперь от Пантеры уходили даже суперэлитные бойцы, и Шаман с Клыком имели надежную охрану.
Впрочем, Шаман мог бы обойтись и без нее. Правила самурайского кодекса в его мозгу действовали по-прежнему. Если человек однажды спас тебя от смерти или от чего-то худшего, чем смерть – ты не вправе убить его, даже если позже он тебя предал.
– Я буду убивать всех, кого встречу и кто не докажет мне, что он достоин жизни, – сказал, однако, Пантера бывшему чекисту по фамилии Кабанов, тому самому, который играл ключевую роль в истории с освобождением узников Лефортова и который был совсем не похож на кабана.
– Ты сумасшедший, – ответил на это Кабанов.
– Да, мне говорили, – не стал возражать Пантера.
После этого от него ушел даже Кабанов, и с Пантерой остались одни только прирожденные убийцы.
Но главные транспортные артерии уже не находились под их контролем, и караванщик Караваев мог не беспокоиться за свои грузы и свою жизнь.
Когда его караван с золотом выходил с базы Балуева к Москве, в нем было столько вооруженных людей, что банда прирожденных убийц Пантеры просто потерялась бы на этом фоне. И некоторые из этих людей были подготовлены ничуть не хуже тех бойцов, которые решили остаться с сумасшедшим терминатором до конца.
– Это твое последнее слово? – спросил Олег Воронин по прозвищу Варяг, когда президент Экумены Тимур Гарин прямым текстом отказался принять чистосердечное подношение в золоте, которое даже не было оговорено никакими условиями.
– Подарки дарите женщинам, они это оценят, – посоветовал Гарин. – А мне не надо. Мне хватает.
– Скоро не будет хватать, – зловеще произнес Варяг, и было непонятно, то ли он угрожает, то ли пророчит.
– Значит, такая судьба, – пожал плечами Гарин.
Он мог говорить с позиции силы и не бояться последствий. Теперь уже мог, потому что с востока к Москве откатывались бесчисленные группы дезертиров, вытесненные из Шамбалы и с большой дороги между Клондайком и Москвой грозным триумвиратом Шамана, Клыка и Пантеры. И те из дезертиров, которые не были так уж сильно заражены криминальным духом, а просто сбились с пути в угаре золотой лихорадки, шли на службу не к Варягу, а к Гарину.
При этом Варяг прекрасно понимал, что простым устранением Гарина он ничего не добьется. Его ближайшие соратники – точно такие же. И Шорохов, «маршал Табора», и его жена, начальница валькирий, и Тамара Крецу, и Арсений, епископ Таборский и Залесский, которого не признает Московская патриархия, но зато признают все дачники и половина москвичей.