– Вы все так добры…
– Вовсе нет, мисс Маккой. Если бы не вы, все могло кончиться значительно хуже. Никто из нас не хотел, чтобы Роджо-Файр прославился как место кровавой бойни. Если что-нибудь понадобится, позвоните дежурному. А так никто вас не побеспокоит. Отдыхайте. Я вернусь за вами попозже. – Он коснулся края своей шляпы и вышел, притворив за собой дверь.
Как правило, первым делом, войдя в комнату, Тайл включала телевизор. Она обожала новости, и даже если не смотрела на экран, телевизор был включен постоянно и настроен на круглосуточную передачу новостей. Она засыпала под новости и просыпалась с новостями.
Теперь она прошла мимо телевизора, даже не заметив его, и отнесла туалетные принадлежности в крошечную ванную комнату. В душе можно было лишь с трудом повернуться, но вода оказалась достаточно горячей. Она долго стояла под сильными струями, прежде чем намылить голову, и испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие.
Никогда еще Тайл не мылась с таким наслаждением. Все было просто замечательно, если не считать того, что саднили ранки на коленях.
Отчего же тогда так паршиво на душе?
Она только что сдала самую важную передачу в своей карьере. Можно считать, что теперь ее обязательно переведут на прямой эфир. Так сказал Галли. Ей бы прыгать до потолка от радости, а ей казалось, что каждая ее конечность весит не менее тысячи фунтов. Куда подевался восторг, который она всегда испытывала от хорошо проделанной работы? Настроение у нее было – хуже некуда.
«Недосып, в этом все дело, – сказала она себе. – Вот посплю несколько часов и буду как огурчик. Снова стану самой собой. Бодрой и готовой к новым подвигам».
В спальне она достала из чемодана короткую маечку и трусы, поставила будильник и откинула одеяло на кровати. Простыни выглядели мягкими и манящими. Ей пришло в голову, что ссадины на руках и ногах могут начать кровоточить и испортят простыни, но решила на это наплевать.
Услышав стук, Тайл подумала, что это очередное выступление кондиционера. Но когда стук раздался вторично, она подошла к двери и распахнула ее.
Он вошел, закрыл за собой дверь, снял солнцезащитные очки и шляпу и положил их на стол рядом с нетронутой корзинкой с дарами дам из католической церкви.
Он него пахло солнцем и мылом, он был чисто выбрит. Чистые, хотя и поношенные джинсы, простая белая рубашка, кожаный пояс ручной работы и ковбойские сапоги.
Даже если бы стадо мустангов тянуло Тайл в противоположную сторону, оно не помешало бы ей броситься ему на шею. Или, может быть, он сам к ней потянулся? Позже она никак не могла вспомнить, кто же сделал первое движение. Да и не имело это никакого значения. Имело значение только то, что он схватил ее в медвежьи объятия и так прижал ее к себе, что они стали почти что единым целым. По ее лицу градом текли слезы, падая на его рубашку. Док положил широкую ладонь ей на затылок и прижал ее голову к своей груди, чтобы унять рыдания.