Дочери шведского конунга понравился толстый норвежец. Ей стало его очень жалко. Ей часто было жалко людей, и она любила делать им, людям, приятное, скрашивая их неустроенную жизнь. Толстяку явно не хватало счастья, внимания, и еще много чего.
Шведский Олоф собрался наконец с мыслями.
— Я бы хотел, уважаемый кузен, поговорить с тобою наедине.
Норвежец склонил голову на толстой шее вправо, а левую руку водрузил на эфес широкого бредсверда.
— Что ж. Отойдем.
Они отошли в угол. В тишине слышалось потрескивание дров в камине и погромыхивание свердов и доспехов норвежской охраны.
— Предложение твое, дорогой кузен, меня радует, — дипломатично уведомил Олоф Шведский Олафа Норвежского. — Лестное оно.
— Да, — согласился норвежец.
— Но народ мой чтит традиции, и старые, и новые.
— Я тоже их чту, — сказал норвежец грубо.
— Я это знаю, — живо откликнулся швед. — Именно поэтому я и говорю с тобой. Ты ведь, как и я, христианин?
— Да, — норвежец утвердительно кивнул. — Давеча крестился. Нынче все крещеные.
— Ну так вот, по традиции, принятой у шведских христиан между помолвкой и свадьбой должен пройти время. Год или два.
— Нельзя, — норвежец покачал головой. — Через месяц мне нужно уехать в Италию по делам и пробыть там долго.
— Я и моя дочь терпеливы и готовы ждать.
Олаф задумался. Он не то, чтобы очень уважал традиции, но знал, что их нарушение вызывает недовольство среди собственных его воинов. Воинство всегда консервативно.
— Хорошо. — Он строго посмотрел на конунга шведского. — Завтра будет помолвка. Через год я вернусь, женюсь на ней, и уведу ее с собой, а ты подаришь мне Ладогу.
Шведский конунг побледнел, но ничего не ответил.
— Но смотри, — предупредил норвежец. — Против меня не идти! И не смей в мое отсутствие отдать ее еще за кого-нибудь.
— Что ты, что ты! За кого же я ее отдам? — притворно изумился швед.
— Не знаю. Вон Вальдемар Киевский недавно овдовел.
— Он слишком стар, — заметил швед. — Франки меня не любят, поляки считают одновременно и своим, и предателем, и кроме тебя на примете никого нет. Если бы ты не приехал, я бы через месяц-другой отправился бы к тебе сам. И, как я теперь понимаю, не застал бы тебя. Но дай мне слово, дорогой кузен, что в путешествии своем в земли италийские не будешь ты подвергать жизнь свою опасности, равно как и засматриваться плотски на встречающихся по пути женщин. Мне не нужен развратный зять, и еще меньше нужен зять мертвый.
Норвежец, уловив соль примитивной этой шутки, польстившей его молодому самолюбию, рассмеялся.
— Будь по-твоему! — рявкнул он залихватски. — Так и быть, старый хитрец! Так даже лучше. Предвкушение усиливает дальнейшее хвоеволие, получаемое от брачных утех и детей. Моя дружина пока что отдохнет, и я с нею, а ты позови священника и пусть готовит церковь для завтрашней помолвки. Очень мне нравится дочь твоя, конунг. У других конунгов дочки уродины, а у тебя нет. Чувствуется в ней польская… э… утонченность, как бы. Благородная непосредственность. Худышка она пока что, ну дак скоро раздастся. Они в этом возрасте все худышки. Когда мне было пятнадцать, ты не поверишь, я был как соломинка сухая. А теперь глянь на меня — молодцом! А? Ну вот.