* * *
Через час Эрик и Хелье, поев и выпив бодрящего свира и получив два свертка с одеждой, ушли в отведенную им комнату. Еще через час гости разошлись, а Гречин, позевав и поглядев, как хозяйка Евлампия что-то подсчитывает, отмечает, и царапает длинным стилом на бересте, растянулся на лавице и задремал. Вскоре из внутреннего прохода в крог вышел славянин Хелье в новой одежде. Для новгородского купца он, пожалуй, слишком молодо выглядел. Хорошие сапоги, отороченные мехом, длинная вышитая рубаха, а поверх рубахи — сленгкаппа на легком меху. Шапку с меховым околышем держал он в руке так, как будто боялся ее помять.
— Я посижу в уголку немного, ладно? — спросил он.
Евлампия улыбнулась радостно.
— Бодрящего свира хочешь?
— Да.
Сидя в углу, пробуя бодрящий свир и морщась, Хелье заметил, что Евлампия украдкой, но с большим интересом, его разглядывает.
Непроизвольным движением он поправил длинные белокурые волосы, а затем, уже сознательно, пригладил пушок над верхней губой, заменяющий ему в данной стадии физиологического развития усы, от чего Евлампия хихикнула в кулак и стрельнула глазами.
Допив, Хелье спросил хозяйку, нет ли на заднем дворе бани.
— Есть, — сказала Евлампия. — Натопить?
— Нет ли в доме сверда?
— Есть, как не быть. А что?
— Так, ничего. Я еще спущусь.
Озадачив таким образом хозяйку, Хелье поднялся обратно в комнату, подошел к кровати Эрика, и перевернул спутника со спины на бок, чтобы тот не так зычно храпел. Сев на свою кровать, он долгое время смотрел в одну точку.
Он выполнял поручение Олофа, но почему бы заодно не воспользоваться случаем и не устроить свои дела? Сходить за свердом. Отрубить голову человеку, который спас тебе жизнь. Вернуться в Сигтуну, представить страшное доказательство, получить выкуп от тестя убиенного.
Нет, не выйдет. И дело даже не в том, что нельзя, выполняя поручение конунга, заниматься чем-то еще. Хелье был уже не тот Хелье, что выехал намедни из Старой Рощи, уверенный в себе, спокойный и храбрый в меру. Да, за ним погнались лихие люди, ищущие легкой добычи. Он так думал. Теперь он знал, что гнались вовсе не за ним, а искали Эрика — и это было еще унизительнее. Он потерял контроль над событиями. По неумелости, уходя, как он думал тогда, от пиратов, он позволил смехотворно пологой волне подтащить легкое судно к берегу и хрястнуть его килем о прибрежную скалу. Он потерял сверд, кошель с деньгами, и письмо Олофа к Ярислифу, и был настолько поражен этим бесцеремонным вмешательством судьбы, или Провидения, в его планы, что позволил течению отнести себя на аржу в открытое море. Нет, он, конечно же, греб одной рукой и колотил ногами, но как-то вяло. И надо же было такому случиться — именно в этом месте Эрик, дабы избавиться от преследования, повернул свою посудину к горизонту и выловил его, Хелье, из воды в тот самый момент, когда к посланнику Олофа вернулась воля к жизни и одновременно стало понятно, что до берега он уже не доберется. Он прекрасно плавал, но окончательно замерз и еле двигался. В тех переделках, в каких он бывал раньше, всегда был шанс выжить. В море этого шанса не было.