— Выберусь, — пообещал Анатолий. Таким тоном и Миша говорил случайным приятелям: созвонимся… И все прекрасно понимали, что никто никому не позвонит.
Прокофьевна боком вылезла из-за стола — скамейки были вкопаны в землю. Вова и Дима вскочили, как по команде, Анатолий поднялся тоже, пошел провожать к калитке. Молчаливая женщина Инна принялась собирать со стола пустые тарелки.
— Может быть, еще чаю?
— Ага, — Миша поспешно кивнул. — Сейчас я только прогуляюсь…
Тропинка была узенькая, а трава вокруг — росистая, шаг враво-шаг влево — и кроссовки мокрые, хлюп-хлюп.
— Счастливо, Прокофьевна, — сказал хозяин от ворот. — Малым привет передавай.
— Счастливо, Толь. Спасибо… тебе.
— Сама понимаешь — не за что.
Прокофьевна хотела еще что-то сказать, запнулась, будто смутившись, вышла за ворота и зашагала по дороге. Глядя ей вслед поверх невысокого забора, Миша поразился, как это ей не страшно. Дорога через лес, километров пять, ночь кругом… И близнецы эти — ну хоть кто-нибудь догадался проводить! Велосипеды же есть у них…
Невольно задержав дыхание, Миша потянул на себя деревянную дверцу с сердечком. Впрочем, смердело весьма умеренно; не розами, конечно, пахло, но в дороге Миша видел такие сортиры, что по сравнению с ними…
Небо закричало. Крик был острый и направленный, крик был подобен иголке, и, нанизанный на ледяное острие, Миша не мгновение ослеп и оглох. Болезненной судорогой перехватило живот, и чудо еще, что, потеряв равновесие, Миша не свалился в поганую яму. Крик иссяк. Миша наощупь выбрался из сортира. Возвращаясь по узкой тропинке, он несколько раз оступился, так что кроссовки, конечно, промокли. Еще простудиться недоставало. За столом сидел один Анатолий. Близнецы куда-то сгинули, Инна мыла посуду. Мишина чашка стояла полная и уже чуть-чуть остыла.
— Эй, что это кричало? — спросил Миша как можно веселее. Инна не обернулась от своего таза. Анатолий пожал плечами:
— Птица, наверное…
* * *
На рассвете Инна села на велосипед и поехала в село за хлебом. Вова и Дима красили сарай, Анатолий оставался в доме; на столе дожидались стакан молока, ломоть сыра и кусок хлеба. Миша позавтракал без аппетита — ночь выдалась нервная, душная, раскладушка досталась продавленная, сны приходили нехорошие.
Все утро ушло на возню с машиной. Ни запах леса, ни солнце, ни живописное хозяйство Анатолия уже не радовали. В чем суть поломки, Миша так и не понял, хоть и провел несколько часов, то копошась под крышкой капота, то листая авторитетную книгу «Иномарки». К обеду, когда Миша совсем устал и отчаялся, вернулась Инна, и с первого же взгляда Миша заподозрил неладное.