– Мне надо ненадолго уехать. Ты тут располагайся и не скучай.
– Что-нибудь случилось?
Кристофер сделал вид, что занят пуговицами, чтобы не смотреть ему в глаза.
– Повидаюсь с Лафайетом Джонсоном.
– Он что, приедет сюда из Нью-Йорка?
Кристофер выплюнул ответ, как ругательство:
– Этот засранец за деньги помчится на борт «Титаника». Впрочем, это его привычное место.
– Хочешь, я поеду с тобой?
– Незачем. Вот этого мне хватит для защиты. – И он похлопал себя по карманам.
Джордан знал причину встречи. Большую часть картин Джеральда покупал именно Кристофер через весьма сомнительную во всех смыслах фигуру – его галерейщика. Но Джордан так и не понял зачем – то ли чтобы уберечь сына от дальнейших бед, то ли чтобы заглушить чувство собственной вины.
Кристофер вышел, оставив за собой грохот захлопнутой двери. Секунды спустя Джордан услышал шорох колес его «ягуара» по гравию подъездной аллеи и ровный гул мотора, смолкающий вдали.
И остался один в тишине.
Джордан привык к вечному гулу большого города, словно бы под землей работал некий двигатель всего, что творилось на поверхности. И всякий раз, оказываясь в этом доме, он воспринимал полное отсутствие звуков как каплю абсента на кусочке сахара.
Снаружи стояла холодная зима; Гудзон уносил вдаль темные воды в еще более темной ночи. Джордан выкроил себе уютный отрезок времени, озаренный пламенем камина, не признающего законов и правил.
Он включил телевизор и устроился на диване смотреть матч между «Гигантами Нью-Йорка» и «Ковбоями Далласа». Рядом на столике стояла бутылка коллекционного виски восемнадцатилетней выдержки из партии, разлитой специально для Кристофера Марсалиса, и Джордан сам не заметил, как уговорил половину. Матч до конца он так и не досмотрел. Там же, на диване, он легко соскользнул в умиротворенный сон, наполненный образами спокойной, идиллической жизни.
Звонок телефона, разбудив, напомнил ему, что он один в доме. Джордан поднял беспроводную трубку, лежавшую рядом на столике.
– Алло?
Взволнованный голос брата прозвучал контрапунктом его сонному голосу.
– Джордан, я влип.
– Куда влип?
– Я человека убил.
– Что значит «убил»?
– То и значит. Я возвращался домой после встречи с Лафайетом. На перекрестке какой-то тип выскочил наперерез, даже не посигналив. Я, правда, шел с превышением, но виноват он.
– А он точно мертв?
– Черт возьми, Джордан, я не врач, но я был на войне. Уж как-нибудь умею отличить мертвого от живого.
– Свидетели есть?
– Зимой, ночью?… Я в поле. Тут три машины в неделю проходят.
– Где ты?
– У Хай-Фоллз, на том берегу Гудзона, чуть южнее. Знаешь, где это?