Накануне вечером по радио передали, что ожидается затмение и его можно будет наблюдать на этом берегу.
И тут же, словно по волшебству, черная змейка вгрызлась в бесстрастный светящийся круг.
Джерри вздрогнул от вновь нахлынувшего возбуждения.
Ему вспомнился ужас, пережитый всей Америкой 11 сентября 2001 года, когда шаткая надежность бытия обернулась великим страхом. Грохот от удара первого самолета достиг распахнутых окон его мастерской; за ним последовала смесь человеческих воплей, сирен и неразборчивых звуков, которыми сопровождается паническое бегство.
Джерри поднялся на крышу дома в конце Уотер-стрит и оттуда стал безмятежно созерцать удар второго самолета и шедевральное обрушение башен-близнецов. Вселенская катастрофа показалась ему чистым совершенством, наглядным примером того, как воплощение цивилизации находит отдушину в полном своем уничтожении. И если подобная отдушина приемлема для цивилизации, то подходит она и для искусства, представляющего собой аванпост цивилизации на вражеской территории. Сам факт, что тысячи людей погибли, не имеет принципиального значения. На все навешены ценники, а люди, по мнению Джерри, всего лишь мелочь по сравнению с тем, что приобрел мир в пыли и грохоте обвала.
В тот день он сменил имя на Джерри Хо, по созвучию с Иерихоном, библейским городом, чьи нерушимые стены пали от звука обыкновенной трубы. Теперь он тоже решил обрушить стены и пасть с ними вместе.
Настоящее свое имя он предпочел забыть, как и всю прошлую жизнь. В ней не было ничего достойного сохранения в памяти. Само искусство стихийно, зато разрушение его может быть запрограммировано наряду с ликвидацией самой жизни.
Краем глаза он уловил движение сбоку. Безымянная женщина вытянулась рядом; теперь преградой меж ними был лишь слой уже высохшей краски. Он почувствовал руку на своем плече и шепот возле уха, еще дрожащий от наслаждения.
– Джерри, это было восхити…
Джерри, подняв руки, хлопнул в ладоши и потушил свет (освещение в студии было сенсорным). Оба погрузились в полутьму, подсвеченную лишь призрачными бликами телеэкранов.
Затем он положил руку на плечо женщине и резко отстранил ее от себя.
«Не теперь», – подумалось ему.
– Не теперь, – сказал он вслух.
– Но я…
Новым толчком Джерри отодвинул ее еще дальше, и женщина отозвалась жалобным мяуканьем.
– Лежи тихо и молчи, – сказал он сухо.
Безымянная затихла, и Джерри вновь предался созерцанию светлого диска луны, уже наполовину поглощенного тьмой. Его не волновало, имеется ли какое-либо научное объяснение происходящему. Важны лишь ощущения, которые он испытывает, важны лишь мистика и аллегория.