Вещи, которые подобрал секретарь были перепачканы маслом. Спасательный жилет мне ни о чем рассказать не мог. У сиденья с одной стороны был порез, словно ее выбросило из кабины при ударе или же смыло водой через разбитое окно. Резина колеса была почти лысой.
– Ну, – нетерпеливо повторил набоб, – что ты об этом думаешь, капитан?
Мне даже в голову не приходило, какие подробности можно было бы узнать у Хертера. Я вообще ни о чем не мог думать. Самолет может скрыться под водой и не оставить ни одного следа. Или же пятен масла, горючего, разбросанных обломков и вещей будет столько, что их не пропустишь даже с закрытыми глазами.
– Похоже на то, что он на полном ходу врезался в воду, – нашелся я наконец.
– Мистер Китсон мог спастись?
– В этом случае обломков и вещей должно было быть гораздо больше. И потом, куда он мог подеваться?
– Но ты не можешь быть уверенным в этом?
– Нет, Ваше Превосходительство, не могу, – медленно процедил я.
Он мерзко улыбнулся.
– Спасибо за квалифицированные объяснения, капитан.
Хертер резко посмотрел на меня. Ему еще предстоит узнать историю о моей непочтительности несколько позднее.
Наконец мы вышли в открытое море и никто не проронил ни слова, пока мы снова не оказались на Саксосе.
У причала нас дожидался местный таксист. Он верно рассудил, что люди прилетевшие на собственном самолете, поездку на машине предпочтут пешей прогулке. Это был старенький "Форд В-& Пилот" с продавленными рессорами, а единственное, о чем беспокоился водитель, так это о том, как побыстрее добраться до самолета.
Солнце уже почти село, и я рассчитал, что у нас в запасе остается не больше десяти минут. Средиземноморские сумерки скоротечны. Я быстро загнал всех в самолет, заставил пристегнуться, крикнул нашему школьному учителю, держать толпу подальше от дороги и запустил двигатели. Им явно нравился прохладный воздух. Я выжал из моей старушки на добрую сотню оборотов больше. С того времени как мы покинули Берн, мне ничего подобного видеть не приходилось.
В пустыне полностью загруженный самолет при ночном взлете экономит добрые триста ярдов разбега. Я был почти порожняком, но этих трехсот ярдов у меня все равно не было. Как оказалось мой запас был не больше пятидесяти футов. Мы оторвались от земли как раз перед тем, как дорога вильнула влево. Поворот был несколько резче, чем я мог себе позволить. Самолет сделал круг над прибрежной деревушкой и взял курс на Афины.
– Ты видел масляное пятно? – полюбопытствовал Роджерс.
Я рассказал ему про находки Хертера и про то, что мы нашли на Кире. Мой второй пилот притих и даже ни разу не прервал меня.