Эта гостиница выходила прямо на площадь Синтагма, и в ее подвальном этаже располагался американский бар. В него можно было попасть как с улицы, так и из самого отеля. В надежде столкнуться в его коридорах с кем-нибудь из знакомых мы прошли через отель, но все было напрасно. Мы спустились в бар: длинное, узкое помещение с вереницей высоких табуретов вдоль стойки по правую сторону и рядом столиков слева. Клубы табачного дыма и гул людской болтовни дополняли этот пейзаж.
Я как-то встретил там одного пилота из ТВА, у которого была со мной небольшая стычка из-за того, что я застрял с лопнувшей шиной на взлетной полосе и помешал его посадке. Трудно сказать, не сгладило ли время острые углы нашей первой встречи, но было бы забавно, если бы он угостил меня выпивкой.
Тут мне на глаза попался Китсон. Со времени нашей последней встречи прошло лет десять, правда несколько часов назад я видел, как он вел этот "Пьяджио". Кен сидел на табурете в дальнем конце стойки и делил свое внимание между какой-то жидкостью в высоком бокале и невысокой, светловолосой, загорелой девушкой, чья внешность и живость стиля олицетворяли собой Америку не хуже, чем статуя Свободы. На ней была рыжевато-коричневая блузка из хлопка с широкой юбкой. Все это было подпоясано широким ремнем из черной замши, а на ногах было нечто похожее на балетные лакированные туфли.
Она носила короткую стрижку и выглядела лет на двадцать семь – двадцать восемь. Хотя одежда выгодно подчеркивала все округлости ее фигуры, но рядом с Кеном она выглядела скорее как студентка.
Сам Китсон больше напоминал подкладку дорогого бумажника: кремовая рубашка тонко выделанной замши, светлые свободного покроя лосины и белоснежные итальянские замшевые мокасины.
– Закажи себе выпивку, – бросил я Роджерсу, – а мне надо перекинуться парой слов с одним человеком.
Его физиономия тут же приняла обиженное выражение и он постарался пристроиться поблизости от капитана реактивного лайнера компании ТВА.
Я подошел и тронул Китсона за плечо.
– Привет, супермен. Хочешь получить место второго пилота "Дакоты"?
Он медленно повернул голову и смерил меня взглядом. Эти десять лет почти не изменили его внешность: продолговатое, худощавое лицо с тонким прямым носом и широким ртом выглядело по-прежнему молодо. Вот только с момента нашей последней встречи его черные волосы стали немного длиннее, а лицо покрылось бронзовым загаром, высветившим мелкие морщинки вокруг его темных глаз. Да, мужчины в двадцатипятифунтовых рубашках почти не стареют.
Не знаю, какого дьявола вся эта чушь пришла мне в голову. Я был чертовски рад его видеть.