. Представляете, жареная индейка в столовой вашего дома в Гарден-Сити. Она гораздо вкуснее той, которую подадут в Ливенворте.
– Ты обыскивал мой дом, мерзавец, – не сдержался Тайсон.
– Служба чистки поработала в вашем доме.
– Ах ты дерьмо!
Браун просунул свернутые бумаги сквозь железные прутья, и они упали на середину камеры.
– Наряду с теми пунктами, о которых я говорил, здесь есть и другие, например, не давать интервью представителям прессы, не делать никаких публичных заявлений ни письменно, ни устно, и так далее. Я же, в свою очередь, восстанавливаю ваше доброе имя и возвращаю вас на хорошо оплачиваемую работу.
Тайсон покосился на бумаги, раскиданные по цементному полу.
– О'кей, Чет. Я прочту, если ты уберешься отсюда.
– Хорошо. Салют, амиго.Спокойной ночи. Да, а ты хорошо владеешь собой, я бы на твоем месте наложил в штаны. А в понедельник, когда тебе впаяют от десяти до двадцати строго режима, ты только посмеешься над ними, если согласишься сотрудничать.
– Хорошо.
– Сегодня вечером посетителей у тебя не будет, поэтому даже не думай отдавать это своему адвокату. Я вернусь к шести утра. Подписывай или не подписывай.
– А как насчет моего экземпляра?
Браун неслышно рассмеялся и покинул мрачные казематы.
Бен с тоской оглядел новое место своего обитания и повалился на койку. Он долго смотрел на белые пятна писчей бумаги, потом лениво стянул ботинки и закрыл глаза.
Сержант Ларсон подошел к двери камеры.
– Ужинать будете?
– Нет, спасибо.
– Звонил ваш адвокат, – Ларсон огляделся по сторонам, – и сказал, что приедет к вам к семи часам. Он хочет поговорить о вашем заявлении для смягчения приговора.
– Я подумаю об этом, – пообещал Тайсон, переворачиваясь на другой бок.
– Я что-нибудь могу для вас сделать?
– Дайте ключи.
Ларсон растерянно улыбнулся.
– В вечерних газетах только о процессе и пишут. Хотите почитать?
– Если вы, сержант, читали хотя бы об одном трибунале, считайте, что прочли о всех.
– Послушайте, на что похож бой, а? – спросил Ларсон, испытывая живой интерес к прошедшей войне.
– Трудно сказать. – Вопрос застал Тайсона врасплох.
– Вы участвовали в бою?
– Да. Но теперь-то я дома. Война кончилась.
В пять тридцать субботним утром Тайсона разбудил полицейский и отвел его в нижнем белье в отхожее место, а потом в душевую, предупредив о имеющихся в его распоряжении двадцати минутах.
Посещение гальюна разбавила компания еще из двух узников, которым при его виде ничего не оставалось, как восхищенно присвистнуть и сказать:
– Ну и кашу ты заварил. Ничего подобного не слышали.
Тайсон побрился, принял душ и сложил полотенце, как велели, на краю раковины. Не успел он вместе с другими заключенными почистить за собой туалет и вытереть насухо пол в душевой, как вернулся полицейский.