Марси поднесла стакан к губам.
– У меня тоже есть самолюбие.
– Должно быть, это сделал кто-то из города. Но зачем ему это надо было? Я имею в виду, зачем тебя поливать этой грязью?
Марси облокотилась на мойку.
– Люди мелочные, завистливые и чокнутые. Я считаю, что все знают это.
– Я думал, что ты веришь в добропорядочность, все мы братья и сестры.
– Я действительно верю в это. Искренне и самоотверженно. Но тем не менее большая часть человечества – отъявленные негодяи.
Она допила ликер.
Тайсон выглянул из окна. В солярии дома Томпсонов горел свет, и он увидел их семнадцатилетнюю дочь Джинни, расхаживающую в бикини. Девушка, приблизилась к солярию, французские двери распахнулись, и она вошла. Свет погас.
Марси глянула из окна.
– Джинни?
– Да.
– Ты в свои семнадцать озабоченных лет назначал вот таким рандеву?
– Еще бы. Я знал все дворы и заборы.
Марси расхохоталась.
– Бог мой, у нас в городе все было иначе. Мы обычно целовались да обнимались в парках, а иногда, если приспичит, залезали на крышу нашего дома. А зимой – в бойлерной.
– Невежа. – Тайсон подошел к холодильнику и открыл дверь. – Это все кошачья еда. Йогурт, салат, клубника. – Он захлопнул дверцу.
Марси размышляла вслух.
– Два инцидента. Хюэ и Гриффит-Парк произошли почти в одно и то же время. Что сказала по этому поводу «Нью-Йорк пост»? Что-то с иронией о том, что Марси занималась любовью в то время, как Бен занимался войной. – Она улыбнулась. – Ты знаешь, когда тебя газеты начали называть по имени, ты добился признания. Как профи журналистики и сотрудник отдела службы информации, я скажу вам, мистер Тайсон, вы еще ничего не вкусили. – Она закончила свой второй Гранд Марнье, и Тайсон заметил, что она захмелела.
Он сел за кухонную стойку.
– Смешно, но меня этот кошмар еще не коснулся.
– Почему это? Ты живешь в нем. «Жизнь – только сон в ночи, страх прозябает во мраке. Путник нагой призван брести в море копий и в прахе». Артур Саймонс. – Она налила ему половину кофейной чашки Гранд Марнье.
– Спасибо, – сказал Тайсон. – Мы увезем Дэвида отсюда, как только закончится учебный год. Ребенок, должно быть, проходит круги ада, но не говорит ни слова.
Марси кивнула.
Тайсон отпил кофе, подслащенный апельсиновым ликером. Он знал, что Дэвид видел эту злополучную фотографию задолго до этого. И действительно около года назад Бен нашел Дэвида на полу их «кабинета» с раскрытым журналом «Лайф» на коленях, пялящего глаза на фотографию своей матери.
Тайсон решил не оставлять незамеченным случившегося, и поговорить с сыном. Спустя несколько дней он сел рядом с Дэвидом и прочел ему короткую социологическую лекцию об эре Водолея. Странно, думал он, что мужчине средних лет приходится защищать перед подростком утраченную мораль своего поколения. Но мораль подобно войне и миру имеет цикличность. Викторианцы не одобряли нравственные устои, моду или литературу георгианской эпохи. Поколение Дэвида (не обязательно назойливые резонеры) было не таким потерянным, как поколение их родителей.