Затем она перевела дух и сказала:
– Только с Леопольдом я не могу не кричать так… потому что тогда… у меня всё время подкатывает… а-а… а-а!
Леопольд работал как паровой молот. Его зад взлетал высоко вверх и опускался вниз. Но поскольку Мелани цепко обхватила его тело ногами, то при каждом ударе она перемещалась вместе с ним туда и обратно, и вся кровать под ними ходуном ходила. Я снова перебралась к изголовью и устроилась попой на подушке. Я увидела, как Леопольд так стиснул вместе обе груди Мелани, что соски оказались совсем рядом, касаясь друг друга, и держал их во рту сразу оба.
Я подняла юбки и решила, что на этом пиршестве мне непременно тоже должно кое-что перепасть. Мелани заметила это и сказала:
– Полижи-ка и её…
Леопольд повернул лицо в мою сторону, я подставила ему свою отверстую раковину, и он без промедления принялся выбивать на моём клиторе такую барабанную дробь, что, откинувшись на спинку кровати, я затряслась от сладострастия. Леопольд был виртуозом этого дела. Языком он умел стучать так же жёстко, как и тем медиатором, которым господь по своей щедрости снабдил его для земной жизни, и таким образом наяривал на мне в том же ритме ту же мелодию, какую внизу исполнял на балалайке Мелани. Я просто не знала, куда мне от блаженства деваться, и изо всех сил сдерживалась до тех пор, пока одновременно не накатило на всех троих.
Леопольд тут же исчез, а мы ещё привели себя в надлежащий порядок, прежде, чем покинуть комнату для прислуги.
На следующее утро после этого, богатого для меня на события дня я отправилась в церковь на исповедь. Помощник священника спросил меня:
– Итак, дочь моя, предавалась ли ты с мужчинами нецеломудренным действиям?..
– Да, – сказала я.
– Ты позволяла сношать себя?..
– Да…
– Брала ли ты мужские половые органы в рот?
– Да…
– Играла ли ты рукой с ними?..
– Да…
– Совершала ли ты ещё что-нибудь?
– Да…
– Что именно?
– Я позволяла также вставлять себе с обратной стороны…
– С обратной стороны?..
– Да…
– Не в анальное ли отверстие?..
– Туда, ваше преподобие…
– Вчера ты забыла об этом упомянуть…
– Ваше преподобие меня об этом не спрашивали…
Он призадумался:
– К сожалению, я и сам об этом запамятовал. Делала ли ты ещё что-нибудь?
– Да…
– Что же ещё, о господи!..
– Я позволила вылизать себе плюшку.
Он строгим голосом произнёс:
– В этом тебе нет нужды исповедоваться, это грехом не было…
– Ваше преподобие, – заметила я, – я имею в виду не вас… Это был кое-кто другой…
Он укоризненно покачал головой:
– Совершала ли ты ещё что-нибудь… может быть, тебя кто-то лизал ещё?..
– Нет, – сказала я, – но вчера после обеда ещё кое-кто меня угостил…