– Знаешь ли… Иги… держись за что-нибудь покрепче, иначе с катушек свалишься… а лучше, Иги, вообще присядь, – и когда он сел, поведала ему обо всём.
– Что-о-о? Что-о ты говоришь? Боже великий! Это точно? Ты на сто процентов уверена? Действительно? Бо-же ве-ли-кий!
Он вскочил на ноги и, потея, стремительно заходил из угла в угол по комнате, брал в руку то одну вещь то другую и снова отбрасывал их прочь, щёлкал пальцами, и, в конце концов, обхватил меня за голову и расцеловал так, что у меня в глазах потемнело! Затем сразу отпустил меня и в крайнем испуге произнёс:
– Боже мой, прости! Твоё состояние…
И я жалобно прощебетала:
– Послушай, Иги, я могу его выносить? Ты не заставишь меня от него избавиться?
От моих слов он пришёл в такую ярость, в какой я его никогда не видела:
– Что ты такое говоришь? Естественно, ты родишь его! А я уж о нём позабочусь! Я усыновлю его и назову Бруно! Нет, лучше Вальтер! Или Рихард! А как тебе нравится имя Лео? И позднее он унаследует дело! И будет таким же красивым, как ты!
Итак, этот вопрос был благополучно улажен, но жить теперь с Иги стало одно мучение, он надоедал по каждому пустяку! Я совершенно утратила возможность отныне передвигаться самостоятельно, он преследовал меня по пятам и выражение – «твоё состояние» – не сходило у него с языка! Сложилась ситуация, будто меня вообще не было, а существовал только ребёнок, который ещё и на свет-то не появился! Я больше лишнего шага не смела ступить, и Иги, с его гипертрофированным страхом за «своего сына», был воистину смешон!
Когда я начала полнеть, Иги задумал отослать меня за город до разрешения от бремени, и для этой цели снял в окрестностях Вены очень тихую квартиру, так чтобы мне было покойно и ни в чём не было недостатка. Тогда-то снова подтвердилось, каким славным человеком была Штеффи! Она каждый день приезжала ко мне и рассказывала что-нибудь весёленькое. Иги появлялся три-четыре раза в неделю, был горд и всё же смущён, приволакивал с собой гору лакомств и подарков, вся комната была ими завалена, и плаксиво умолял меня всеми силами беречь себя! А потом появился Густль, который сейчас стал очень бледным и подавленным, потому что ему приходилось готовиться к весьма трудному экзамену. Он осыпал себя упрёками из-за меня, видеть его таким было весело и трогательно одновременно! Штеффи похлопала его по плечу и со смехом сказала:
– Вот, вот, господин доктор, вы лишили чести бедную Пеперль! Сейчас вы должны первым делом сдать ваш экзамен. А потом жениться и…
Тут Густль покраснел как мак и поспешил заверить: