«Пластуется вроде нас». Акимов глянул на стлавшийся над водой туман и коротко приказал:
– Колесов, Матюхин, со мной.
Казаки разделились. Два отделения, оставив шашки и карабины под охраной третьего, живо спустились к реке и стали резать бархатистые, похожие на черные свечки головки камышей. Стоит затолкать их на живот под одежду, набить карманы мелкими камнями, а в зубы взять полую тростинку, можно уверенно держаться на нужной глубине. Такой, чтобы коленями не бултыхать и легкие справлялись с давлением воды. Правда, плыть лучше на спине – так легче дыхательную трубку держать да и за глубиной погружения следить. Хитрость эта тысячелетняя, разведчики ее еще в седой древности знали.
Когда управились с камышами, Акимов вытащил кусок литого сахара, верного средства для улучшения ночного зрения, и начал хрустко дробить его:
– Прикусывайте, пане-товарищи.
Он подождал, пока кусочек сахара растает во рту, и, проглотив тягучую слюну, первым разорвал туманный полог над черной рекой:
– С Богом.
Пластуны потянулись следом. Булькнула в камышах осторожная ондатра, тихо плеснула вода, и снова все смолкло, лишь с того берега доносилось уханье филина.
Проводив товарищей, казаки из сторожевого отделения взяли их оружие и молча, хоронясь за кустами, двинулись берегом реки. У старого раскидистого вяза они нырнули в заросли боярышника и сразу же услышали грозное:
– Стой, кто идет?
Кричал, клацкая затвором, часовой из темноты.
– Вена, – ответили казаки, а через минуту старший, черноусый рябой урядник, уже докладывал Граевскому:
– Вылупились, ваш бродь, с полчаса как, двумя отделениями.
– Ладно, братец, иди со своими в распоряжение прапорщика Трепова. – Поручик отпустил его и в который уже раз прильнул к своему «цейсу» – отсюда до моста было каких-нибудь полсотни саженей. С этой стороны проход на него был закрыт проволочным заграждением, на другом конце, за баррикадой из мешков с песком, засела пулеметная застава, вооруженная двумя машинками «Шварцлозе». Если хлестанут кинжальным огнем, сразу выкосят полуроту. Прав Акимов, без хитрости не обойтись.
Между тем поднялся ветерок, луна окуталась рваниной облаков. «Утонули они там, что ли?» Сколько Граевский ни всматривался, ничего нового не заметил – все та же вода, бьющаяся о замшелые сваи, хилый ракитник на том берегу, рогатки с проволокой перед австрийскими окопами. Услышав сычий выголосок, он вздрогнул – не померещилось ли? – но рев повторился трижды, и поручик свистящим шепотом приказал:
– Вольский, проход!
Сейчас же отделение разведчиков неслышно подобралось к мосту и, перерезав проволоку, затаилось в прибрежных кустах.