— Пока что только у господа бога, и то по слухам — взял прах, дунул и оживил. А академики все еще кипятят.
— Ну ладно. Давай объясняй по-своему.
— Если живое — это не мертвое, — сказал Сапожников, — то, значит, у живого все другое, и значит, законы другие и искать их надо по-другому, чтобы по-другому ими пользоваться… Нужен какой-то иной подход… Живое хочет, а мертвое — нет. Может быть, окажется, что главное отличие — все неживое вращается, а живое нет. Тянется к чему-то. И тогда причины у неживого — позади, а у живого — впереди.
— Да уж. Это точно. Тянется, — сказал Зотов.
Они все втроем — Зотов, Сапожников и Громобоев — уходили все дальше от Клавдии с дохлой синицей в руке, ища журавлей, которые не прилетели еще.
Посвежело. С шоссе унесло пыль.
— Обратно, что ли? — спросил Зотов. — Как бы дождь не хватил.
— Нет, — сказал Громобоев. — Дождя не будет.
У Громобоева было удивительное свойство — когда с ним говорили, то вспоминали, что он есть. Как будто он истина, которая под носом, но ее мешает разглядеть чванливо задранный нос.
В поте пашущий,
В поте пишущий.
Нам знакомо иное рвение.
Легкий огнь,
Над кудрями пляшущий,
Дуновение вдохновения —
сказал Сапожников.
— Это женщина сочинила, — говорит Зотов. — Я читал.
— Марина Цветаева, — сказал Сапожников.
— Тебе так не сочинить, — сказал Зотов.
— Другой бы спорил, — сказал Сапожников. — А знаешь, я письмо Сталину написал.
— Как это? — спросил Зотов.
Сапожников, конечно, понимал, что самому Сталину это письмо читать недосуг, может, кто из помощников в двух словах доложит, но и это вряд ли. Возможно, перешлют его на консультацию к специалистам. И тут уж хочешь не хочешь, специалист должен ответить по существу, получив сапожниковское письмо из такой инстанции.
Ну а дело в следующем.
Академик Павлов открыл у человека две сигнальные системы. Первая — зрение, слух и прочее, вторая — заведует речью. Сапожников додумался до третьей. Она, дескать, заведует вдохновением. Что такое вдохновение — не знает никто, но что оно особенное состояние, ни на что другое не похожее, — может подтвердить всякий, с кем это случалось. Ну и приводились в письме цитаты — от Пушкина до Менделеева, от Шопена до Авиценны. А главное, в этом состоянии что ни делает человек — все получается богаче и крупнее, чем без оного. И стало быть, надо это состояние изучать, и выращивать для человечьего интереса и пользы.
Написал Сапожников подробное письмо и послал.
А через месяц пришел ответ из Академии наук, подписанный членом-корреспондентом. Письмо-ответ было тоже длинное, но сводилось к следующему: во-первых, третьей сигнальной системы не может быть, потому что у Павлова их всего две, а во-вторых, мысль о третьей сигнальной системе не нова, ее высказывали академики Быков и Орбели, но после критики ученых они от этой мысли отказались.