Взмахнув руками, Вурсинг рухнул к ногам Джэксона.
– В угол! – закричал судья. – В угол!
Повинуясь правилам, Сидней ушел в дальний нейтральный угол.
Судья начал счет:
– Раз… два… три…
Вурсинг лежал на животе. Поперек его спины краснели полосы. «От канатов», – подумал Сидней и отвернулся.
При счете «семь» прозвучал гонг. Кончился пятый раунд. Джэксон, не оглядываясь, пошел в свой угол. Казалось, гонг спас Вурсинга от нокаута…
Секунданты чикагца бросились на ринг, подхватили обмякшее тело своего бойца. Ему совали в нос флакон с нашатырным спиртом, растирали какими-то снадобьями грудь, давали кислород. Несколько массажистов старательно обрабатывали руки и ноги. Но ничто уже не могло восстановить его силы. К концу перерыва он открыл глаза, туманным, ничего не видящим взором тупо посмотрел на окружающих.
Когда секундометрист перевернул песочные часы и ударил деревянным молоточком в медный гонг, возвещая о начале шестого раунда, тренер Вурсинга выбросил на ринг мокрую губку. Это был отказ от продолжения поединка.
Судья на ринге быстро подошел к Сиднею и, стараясь перекричать рев толпы, поднял его руку.
– Ввиду отказа противника победа присуждается Сиднею Джэксону!
Джэксон стоял и виновато улыбался, словно извиняясь за победу. К нему подскочил Максуэлл и сгреб в объятия. Целуя, он кричал в ухо:
– Молодец! Молодец!
Сидней сразу обмяк. Нервное напряжение схлынуло, и он почувствовал страшную усталость. Ноги словно налились свинцом, их никак не оторвешь от пола. С трудом перелез он через канаты. А рингом уже снова завладевали рекламщики. Те, кому еще не удалось выступить, споря друг с другом, стремились перекричать гудящую толпу, привлечь внимание зрителей.
1
Победа в Чикаго укрепила положение Сиднея Джэксона. Газеты и журналы, соревнуясь друг с другом в определении заслуг молодого боксера, называли его «новой восходящей спортивной звездой», «будущей славой Америки», «одним из самых талантливых боксеров нового поколения», «надеждой нации». Спортивные комментаторы из южных штатов, прожженные расисты, с восхищением предсказывали «триумф белой расы» и «новый расцвет спорта». Они открыто выражали недовольство тем обстоятельством, что чемпионом страны все еще был чернокожий, а не представитель «чистых, стопроцентных американцев».
К Сиднею Джэксону, вернее к Норисону, начали поступать предложения от многих известных антрепренеров провести встречу с их боксерами. Они поступали из различных городов и штатов. Норисон потирал руки: он сделал Джэксону имя! Теперь он, видящий в спорте лишь доллары, смотрящий на бокс как на доходное мероприятие, готовился пожинать плоды своих посевов. Теперь при заключении контракта на матч он будет диктовать условия. Отныне ни один антрепренер не будет изображать на своем лице удивление, повторяя: «Джэксон? Что-то не помню такого боксера…»