Сентября 18 дня, 1879 года (продолжение)
Усилием воли я заставил себя отвлечься от тяжелых мыслей, обуревавших меня, и сосредоточился на исполнении профессиональных обязанностей.
Передо мной на стуле, отодвинутом от стола так, что я мог со своего места видеть всю его фигуру, сидел задержанный, с виду – нахальный молодчик, не остывший еще от того, как его схватили и доставили в полицейский участок. Парню было на вид лет двадцать пять – чуть постарше меня, крепкий и мускулистый, по-своему красивый, он шумно дышал и то и дело утирал рукавом красной шелковой рубахи лицо, по которому текли крупные капли пота. Его дыхание распространяло по тесной комнате миазмы дешевого, сивушного алкоголя. Щегольская рубаха его была порвана в пройме рукава – видно, при задержании он отчаянно сопротивлялся. Каждый раз, как он поднимал руку, сквозь прореху обнажался едва заживший длинный порез на предплечье.
Перед тем как оставить нас с задержанным наедине, полицейский принес и поставил передо мной на стол коробку с мелкими вещами, изъятыми у фигуранта. Если я приму решение о необходимости ареста за убийство, эти вещи подлежат быть тщательно переписанными мною в особый реестр. Если же нет – они будут выданы фигуранту под расписку о том, что все изъятое возвращено ему без ущерба и в сохранности, и претензий по этому поводу у него нет. Впрочем, нет! Я и забыл от волнения, что фигурант наш ведь все равно следует отправлению в тюрьму для отбытия срока за кражу – он ведь разыскивался полицией, так как сбежал из зала суда после приговора, да еще и новую кражу совершил, в которой и был уличен… Все равно; осмотр этих вещей я отложил на окончание допроса. Но с чего в таком случае начать? С кражи прошлой? С кражи нынешней? Или с убийства?
– Ваше имя? – спросил я задержанного, в душе уповая на то, что он, находясь во взволнованном состоянии, не поймет, что сам следователь волнуется едва ли не более него, и не отметит моей неопытности.
– Фомин. Гурий Фомин, ваше благородие, – ответил мой визави громко, как мне показалось – даже излишне громко, и нахально.
Я справился с документом, лежащим передо мною на сукне стола.
– А паспорт при вас был на имя Шишкина Константина.
– А, это! – он пренебрежительно махнул рукой; от его жеста донесся до меня терпкий запах немытого тела. – Это так…
– Вы приговорены были мировым судьей к наказанию за кражу и бежали из зала суда…
– Ага, – подтвердил он, казалось, совершенно не смущаясь и не испытывая страха. По всему выходило, что допрашиваемый вовсе не волновался, зато допрашивающий…