– Я сделаю…
Ита встала с земли, разминая затекшее тело. Теперь прятаться не от кого. Единственный выстрел поставит точку в затянувшемся противостоянии.
– Когда боги, устав от вечной жизни, начнут войну, пожирая друг друга, появится человек, способный уничтожить мир, – кажется, так?
– Да.
– А про меня в пророчестве ничего не говорилось? – Ита подняла с земли лук.
– Нет.
– Странно. Может, ты ошибся и это не «серый» человек, а обычный предатель?
– Обычные люди не ходят по воздуху.
– С тобой не поспоришь.
– С тобой тоже. – Он говорил игривым тоном, но в воздухе чувствовалось скрытое напряжение.
– Получается, я не просто мщу, а еще и спасаю мир?
Лучница достала последнюю стрелу.
– Выходит, так. Впрочем, с некоторых пор для тебя мир уже ничего не значит.
– А для тебя? – Впервые за весь разговор Ита в упор посмотрела на художника.
Он явно не ожидал подобного вопроса.
– Для тебя мир что-нибудь значит? – с нажимом повторила лучница.
– Да. – В голосе не было и капли сомнения, но ответ явно запоздал.
– Так я и знала. – Она не пыталась скрыть торжества.
Маленькая ложь рождает большое недоверие. А художник солгал по-крупному. Она и раньше догадывалась: тот, кто убивает чужими руками, не может быть честным. Ни с собой, ни с другими. А теперь окончательно убедилась в этом.
Получается, что все эти истории про лодку, героев и богов – не более чем вымысел, плод воспаленного воображения сумасшедшего.
И значит, она убивает не какого-то мифического человека, а обычного предателя.
– Я убиваю предателя! – произнесла вслух Ита, натягивая тетиву. – Предателя – и никого больше. И не важно, что думают остальные. Это моя война и моя месть. Только моя – и ничья больше.
Лучница ошибалась только в одном. И это была главная ошибка.
С некоторых пор это была уже не только ее война.
Чужая душа – потемки, в неизведанных тайниках ее всегда найдется место добру и злу. Может, поэтому у каждого человека есть свои ангелы и демоны. У одних сильнее первые, у других – вторые. Но при всем этом сохраняется некий баланс. Одна из сторон имеет преимущество, не перерастающее в безраздельное господство.
Карт был совсем молод. Восемнадцать лет – тот возраст, когда юноша становится мужчиной. Пройдет немало времени, прежде чем мужчина докажет себе и окружающим, что стал равным среди равных.
Он отправился на войну не по собственной воле. У Карта, как и у многих других, не было выбора. Разумеется, он боялся. Перед сражением не испытывает страха только сумасшедший. Но в нужный момент юноша совладал со своим страхом – и бился не хуже других. Не его вина, что он родился на семь лет позже брата. И уж тем более младший не виноват в том, что старший спас ему жизнь, заслонив собственным телом от копья.