— Насколько изменившаяся обстановка способна повлиять на поставленные передо мной оперативные задачи?
— Какие на хрен задачи! Тебе не о задачах надо думать — о чемоданах! Кому нужен штурман с его компасами и картами на корабле, который идет ко дну. Спасаться надо. И людей спасать! Соображаешь? Не осталось у тебя других текущих задач, кроме своевременного оформления пенсии и покупки загородного садово-огородного участка. Как ты насчет выращивания морковки и тыкв в промышленных масштабах?
— Негативно, — честно признался полковник. — Посадить еще сумею, благо опыт есть, а вот все прочее… Честно говоря, предпочел бы остаться в деле. На любой должности.
— Ну, тогда пошли потолкуем, так сказать, в приватной обстановке, — предложил генерал, распахивая неприметную дверь в углу кабинета.
Здесь, в отдельной комнатке, помещался «походный» диван, умывальник, холодильник и бар. И все прочее, что может потребоваться человеку для нередких ночных бдений. Если он, конечно, действующий генерал, а не избалованный роскошью сибарит.
Об этой «штабной землянке» знали многие, но почти никто из них не догадывался еще об одном назначении импровизированного хозблока. Внутри его можно было говорить без боязни, что тебя услышат чужие электронные или натуральные, из мяса, кожи и барабанных перепонок, уши. Стены комнаты были надежно защищены от проникновения внутрь чужих, равно как и своих, любителей не предназначенных для них секретов. В этом и было ее главное предназначение. Не в роскошном, отделанном красным деревом кабинете, именно здесь, на походном диванчике, проходили самые важные совещания и обсуждались самые конфиденциальные вопросы.
Полковник сюда допускался всего несколько раз.
— Садись, — предложил генерал. — Что пить будешь? Коньяк, водку, виски?
— Цианид, — горько пошутил полковник.
— Брось, Григорий Степанович. Все обстоит не так плохо, как кажется. А гораздо хуже. Держи.
Стакан был холодный. Водка крепкая. Разговор душевный.
— Просрали страну. Мать их! Весь мир в кулаке держали. Вот так. Не пикнешь! А теперь самих себя защитить не умеем! Позор! Нас под бюрократический топор пускают — а мы молчим. Эх, сказал бы мне кто о таком лет десять назад. В глаза бы рассмеялся! Что молчишь, полковник?
— Размышляю.
— Тут размышляй, не размышляй, один хрен — все мы в дерьме по самую макушку сидим. И я, и ты, и Хозяин.
— Черт бы с ней, с должностью, с выслугой. Не о них разговор. За дело обидно, — расстраивался полковник. — Сколько сил положено, чтобы подразделение сформировать, чтобы ребят подобрать, обучить, на боевых обкатать. Стоило ли десять лет пупы рвать, чтобы разом погибнуть под единым росчерком пера? Как под танком.