Кончался Ренин отпуск. Надо было уезжать и Юре: с пятнадцатого июля у него начиналась практика. Они собирались на станцию вместе, хотя Юрин поезд отправлялся на четыре часа позже Рениного. Вместе укладывали чемоданы. Анна Владимировна нанесла им разных свертков и сверточков, которые, как она говорила, пригодятся в дороге.
— Вот здесь вареная курица. Здесь колбаса. Тут хлеб, — говорила она Рене. — А это тебе, Юрочка, — она положила в Юрин рюкзак довольно объемистый сверток.
Когда все было собрано и присели перед дорогой, Анна Владимировна вдруг как-то особенно долго и внимательно посмотрела сначала на Ре-ню, потом на Юру.
— Хорошая вы пара, — неожиданно сказала она.
— Правда? — оживился Юра и весело подмигнул Рене.
Реня улыбнулась. В прищуренных глазах Анны Владимировны тоже заискрилась улыбка.
— Конечно, правда. Разве я вам когда-нибудь говорила неправду? — сказала она. — Только надолго ли это у вас, серьезно ли?
— На всю жизнь! — горячо сказал Юра.
Анна Владимировна подошла к Юре, положила руку на его плечо.
— На всю жизнь, говоришь? — переспросила она, становясь вдруг серьезной, чуть ли не строгой. — Мне бы очень хотелось, чтобы это было действительно так. Я обоих вас очень люблю. Вы мне — как родные дети, и я очень хотела бы, чтобы сказанное тобою сейчас было обдуманно и серьезно…
— Так оно же и серьезно, Анна Владимировна, — весело улыбался Юра.
— Очень хорошо, если так, и вы не сердитесь на меня, что я вам тут на прощанье лекцию читать затеяла. Но помните, настоящий человек — не только тот, кто добросовестно трудиться, но и тот, кто умеет ценить дружбу, кто умеет по-настоящему и на всю жизнь полюбить…
— Я понимаю, Анна Владимировна, — уже вполне серьезно сказал Юра. — Очень хорошо вас понимаю.
— Я знаю, Юрочка, что ты хороший, честный человек. И я хочу, чтобы таким ты оставался всю жизнь. Чтобы никто и никогда не упрекнул нас с Иваном Гавриловичем, что плохо мы вас тут воспитывали, не научили быть настоящими людьми… Ну и хватит пока. Я думаю, вы меня поняли. Берите вещи, — велела она, давая понять, что тот разговор окончен.
Уплывал перрон, на котором оставались Юра, Анна Владимировна, девчата и ребята, которые тоже провожали отъезжающих. Реня махала им всем рукой. А Юра стоял впереди всех, широкоплечий, в белой рубахе с расстегнутым воротом, и ветер трепал его светлые волосы.
Но вот и перрон исчез. Навстречу поезду мчалось, кружась, словно на громадной карусели, ржаное поле. А Реня все силилась еще хоть разок глянуть туда, где еще виднелись кроны тополей, растущих возле станции.