В день приезда Реня пошла в сад посмотреть на деревья, когда-то посаженные ею. Подходит к черешне, а на ней сидит парень в белой рубашке, рвет спелые красные ягоды и кладет в корзинку. Рвет, кладет и поет: «Пока я ходить умею, пока глядеть я умею…»
— Кто это на мою черешню забрался? — грозно спросила Реня, вглядываясь и не узнавая, кто посягнул на ее питомицу.
Парень перестал петь, повернулся, левой рукой раздвигая ветки, и на Реню глянули два смеющиеся кусочка неба.
— Это ты, Юра? — скорее уже удивленно, чем грозно, спросила Реня.
А Юра поглядывал на нее сверху вниз и улыбался. Как-то очень хорошо улыбался.
— Так чего ж это вы, уважаемый гражданин, на мое дерево залезли? — сразу перешла на шутку Реня.
— Дело в том, уважаемая гражданочка, что дерево это не ваше, а мое, — ответил Юра.
— Как это ваше? Дерево принадлежит тому, кто его посадил…
— Совершенно верно… А поскольку сажал его я, то и плоды собираю.
— Как это? — сбилась с шутливого тона Реня. — Пятый ряд от забора — мои деревья, я хорошо помню.
Юра поудобнее устроился, словно собирался сидеть на дереве очень долго, и важно заговорил:
— В наш век, век космоса, родине нужны образованные люди. И как это плохо, что одна из ее дочерей, дожив до двадцати пяти лет, не научилась считать и до пяти. — Он говорил деланно серьезно, с деланным укором. — В каком ряду стоит дерево? Давай будем считать по пальцам…
Не дослушав до конца назидательной Юриной тирады, Реня повернулась спиной к нему и стала считать ряды.
— И правда, — она оглянулась на Юру. — Прошу прощения, — Реня сделала реверанс и снова вернулась к шутливому тону: — Но мне можно простить, что до пяти считать не умею, я ведь — рабочий класс. А ты хоть и подался в науку, а считать тоже не научился. Мне не двадцать пять, а девятнадцать!
Реня стояла под деревом, Юра сидел на нем, и так они перебрасывались шутками.
— Хотя я и недоучка, но зато рыцарь. Могу подарить тебе это дерево. На, бери его, — сказал Юра и вдруг прыгнул с черешни прямо к Рене. Она охнула: испугалась, что он прыгнул с такой высоты. Но Юра приземлился вполне удачно и даже не рассыпал черешен из корзинки.
Потом они бродили по саду и вспоминали, кто и когда сажал вот это дерево, этот куст. Кусты крыжовника разрослись густо-густо. Они сплошь были усыпаны мелкими зелеными ягодами. Юра сорвал одну, пожевал и сморщился.
— Кислая… Ленинград видно, — пошутил он и стал рассказывать о городе, в котором учится, о студенческой своей жизни, о друзьях. А Реня рассказывала о Минске, о часовом заводе. И обоим было весело и хорошо.