Очень часто несколько семей научных работников двух соседних институтов физпроблем и химфизики собирались вместе на встречу Нового года. Было всегда очень весело: физики любят шутку.
Моему соседу по столу преподнесли новогодний подарок изящная коробочка, читаю надпись: "Слабит нежно, мягко, не нарушая сна!". Может быть, это и не очень смешно, но я, переполненная счастьем и шампанским, так смеялась, что упала под стол, и мое длинное вечернее платье лопнуло.
Веселье разгоралось, я не могла не танцевать. Платье сняла, надела свою легкую меховую шубку, которая не доходила до колен, тогда не было моды на мини, золотые туфли вызывающе сверкали. У меня был только один судья! "Даунька, скажи: так прилично? Если я буду танцевать в таком виде?" — "Корочка, тебе очень идет без платья, шуба к лицу, ты просто неотразима".
Я имела большой, шумный успех. Колечка, забыв даже о карьере, все время старался быть возле меня. И когда в три часа ночи: "Коруша, пойдем домой спать", — сказал мне трезвый Дау, пьяный Коля с возмущением, вызывающе воскликнул: "Нет, вы только послушайте, что Дау сказал Коре: "Пойдем домой спать!". Ну кто бы из нас всех, здесь присутствующих, не захотел пойти спать с Корой?".
Конечно, он выпил лишнего.
"Коля, успокойтесь, — весело улыбаясь, доброжелательно, даже ласково сказал Дау. — Я имел в виду спать в прямом смысле, совсем не в переносном".
Я не прислушивалась, что там пьяный Коля говорил Дау. По дороге домой Даунька очень весело рассказал мне о своей «дискуссии».
Когда приблизился пятидесятилетний юбилей Дау, я спросила:
— Даунька, этот день твоего рождения надо отпраздновать. На сколько человек, хотя бы приблизительно, готовить стол?
— Ни в коем случае, на таких юбилеях скучища: сиди, как осел, и слушай, как тебя хвалят. И речи не может быть. Но в институте не в моих силах отменить, хотя я поставил жесткие условия: ни одного торжественного адреса, ни одного хвалебно-подхалимного высказывания, только юмор и шутка! И никаких пригласительных билетов, никаких объявлений. Пусть все придут, кто захочет.
И народ стал валить в институт чуть ли не с утра. Заполнили конференц-зал, все вестибюли, коридоры, сидели на окнах и на полу между рядами кресел, что называется, маковому зерну негде было упасть. Поток поздравительных телеграмм и писем перегрузил почту и завалил нашу квартиру.
Пятидесятилетний юбилей Дау! Нет, описать это невозможно. Физики, студенты, молодежь свою любовь, свое преклонение, уважение преподнесли в подарок Дау, оформив все это в остроумнейший блестящий поток шаржей. Вот физик — серьезный, ни тени улыбки — преподносит Ландау «икону» со словами: "Дау, у нас, физиков, есть свой бог, этот бог Ландау".