— Коруша, самое удивительное, мне эту чушь приятно слушать.
Как больно возвращаться к трагическим событиям. С того момента, когда врач Федоров сказал: "Будет жить!", трагедия отодвинулась на целых шесть с лишним лет. Эти длительные годы выздоровления для меня протекли как один длинный, нескончаемо длинный день. Я, как и Дау, потеряла счет времени, тоже не помнила ни дня, ни месяца, ни года. К счастью, невропатологи меня не спрашивали об этом. Надежда переполняла меня, я не сомневалась, он скоро будет здоров! Соматически, как говорят медики, он уже здоров, а боли, я была уверена: боли могут его оставить в любой момент. Надежда на это счастье уже была огромным счастьем!
Когда мою жизнь пересекла встреча с Ландау, он сказал мне: "Дау это моя кличка, имя мое Лев, но посмотрите на меня, какой из меня лев!". Я посмотрела: сиянье его огромных пламенных глаз было ослепительным. Непонятный восторг охватил меня! После каждой встречи восторг возрастал, а потом перешел в обожание, преклонение, любовь! Любовь и обожание оказались взаимными! До конца дней Дауньки и до конца моих дней!
После лечения кандидомикоза (грибков) настроение стало лучше.
— Ты знаешь я все время прислушиваюсь, мои боли ослабевают, вот сейчас я уверен, завтра проснусь здоровым! Боли в ноге совсем ослабели и «животная» боль тоже стала легче. Я хочу почитать тебе стихи: По одному из нас будут Панихиду служить И не позже, как в завтрашний день!
— Зайка, прекрати! Даже когда ты был здоров эти стихи запрещались, забудь эти строки, я не хочу их слышать.
— Смешная, боишься даже детских стишков. Как ты кричала, умоляла "Зайка прекрати", когда я говорил: Пиф-паф ой-ой-ой, Умирает Зайчик мой! Принесли его домой. Оказался он живой!
Ну не сердись, ведь когда принесли меня домой, я оказался живой.
— Ты действительно уже по-настоящему выздоравливаешь, начинаешь свои дразнения!
Выходной день. Сумерки сгущаются, Дау читает мне Байрона по-английски, мне не понятны слова, но приятен его голос, я посматриваю на стрелки часов, уже час, как боли продолжают успокаиваться. Звонок в дверь, входит молодой застенчивый мне не знакомый человек: "Льва Давидовича можно видеть?".
— Да, пожалуйста.
Дау он сказал:
— Простите мне мой визит. Вы меня не знаете, я минералог. Только кандидат наук. Но мне посчастливилось открыть новый, еще не известный минерал. В наш век это большое счастье и большая редкость. Я пришел к вам просить вашего разрешения назвать мой минерал вашим именем «Ландуит».
— Благодарю, это большая честь, но я ведь физик и в минералогии не разбираюсь. У вас должны быть свои уважаемые учителя.