Москва с ее "коническими башнями", которые выступают друг из друга, "наподобие раскрытого телескопа", с "огромными позолоченными куполами церквей, где, словно в зеркале, отражается перевернутый город", Воробьевы горы, откуда, как вспоминает Кэрролл, глядел впервые на город Наполеон, церемония венчания, столь непохожая на англиканский обряд, "удивительный эффект" церковного пения - все поражает его воображение не меньше, чем "город гигантов" Петербург. Он наблюдает уличные сценки, вслушивается в звучание незнакомого языка, записывает русскими буквами отдельные имена и слова, расшифровывает с помощью карманного словаря театральные программки, вывески и меню.
Верный своим привязанностям, он посещает Малый театр и театр в Нижнем Новгороде, восхищается "первоклассной игрой актеров", особенно отмечая Ленского и Соронину, имена которых вписывает в дневник по-русски.
Кэрролл заканчивает свой дневник описанием ночного путешествия из Кале в Дувр при возвращении в Англию: "Плавание было на удивление спокойным; на безоблачном небе для вящего нашего удовольствия светила луна - светила во всем своем великолепии, словно пытаясь возместить урон, нанесенный затмением четырьмя часами ранее, - я оставался почти все время на носу, то болтая с вахтенным, то наблюдая в последние часы моего первого Заграничного путешествия, как на горизонте медленно разгорались огни Дувра, словно милый наш остров раскрывал свои объятия навстречу спешащим домой детям - пока, наконец, они не встали ярко и ясно, словно два маяка на скале - пока то, что долгое время было просто светящейся чертой на темной воде, подобной отражению Млечного пути, не приобрело реальности, обернувшись огнями в окнах спустившихся к берегу домов - пока зыбкая белая полоса за ними, казавшаяся поначалу туманом, ползшим вдоль горизонта, не превратилась, наконец, в серых предрассветных сумерках в белые скалы милой Англии" {L. Carroll. Journal of a Tour.., p. 1005.}. Усиленные троекратной анафорой и дважды повторенным эпитетом "милый" (old), строки эти звучат неожиданно приподнято и романтично. Глубокое искреннее чувство вольно проявляет себя в этих записях, которые Кэрролл не предназначал для публикации.
Больше Кэрролл не выезжал за пределы Англии. Изредка он бывал в Лондоне, где продолжал также внимательно следить за театральными постановками; каникулы он проводил обычно в Гилфорде, где жили его сестры. Там он и умер 14 января 1898 г. На гилфордском кладбище над его могилой стоит простой белый крест. На родине Кэрролла, в деревенской церкви Дэрсбери есть витраж, где рядом с задумчивым Додо стоит Алиса, а вокруг теснятся Белый Кролик, Болванщик, Мартовский Заяц, Чеширский Кот и другие.