Фет, не обращая внимания на технологический эксцесс, докончил песню.
Это был лирический рок-н-ролл с гражданским звучанием. Все, кроме усилителя, подавленно молчали. Из колонки неслись известия о подготовке посевной на Кубани.
— Ну как? — спросил Фет, набухнув от гордости.
Особенно он гордился рифмой «будь проще — побольше».
— Од-дин м-мужик к-купил м-магнитофон, к-который ловил «Г-голос Америки». П-причем, б-без глушения, — прокомментировал случившееся Рубашея.
— Ясно. А ты? — спросил Фет у Бизчи.
— Талантливо. Но надо лаботать, — уклонился Бизчугумб от прямого ответа.
И Фет понял, что его дебют как автора провалился в самой начальной стадии.
— Ладно, — сказал он, — ладно! Будем лабать «Королеву красоты», но… — тут он сделал эффектную паузу, — соединим ее с какой-нибудь советской мурой. Например, «И снег, и ветер, и звезд ночной полет…».
— «Тебя, мое сердце, в тревожную даль зовет!» — подпел из угла хриплый развратный голос.
— Именно так, — согласился Фет, всматриваясь в темный угол.
Из тьмы вышла рыжая сдобная девка с веснушчатыми щеками. А за ней, оттягивая резинку на ее юбке, вылез ударник Сашка Елфимов. Был он груб, квадратен и белобрыс. Ему недавно исполнилось пятнадцать, но выглядел он значительно старше, примерно на шестнадцать с половиной.
— Это Маша, — представил он свою подругу. — У нее сегодня торжественный день — первая в жизни менструация! Поздравляем!
И захлопал, гад, в ладоши. Рыжая налилась огнем обиды.
— Это у тыбя первая мэнструация, — поправила она Елфимова. — А у мэня — вторые мэсячные!
Она растягивала и коверкала гласные на южный манер.
— А-а… Ну, извини, не хотел тебя обидеть, — и Сашка учтиво поклонился.
Фет не знал, что такое менструация, и имел весьма смутное представление о месячных. Он понял только одно, — Елфимов срывает творческий процесс, причем делает это в особо циничной форме.
— Я же сказал, чтобы баб не было на репетиции! — заорал Фет со сцены. — Ну-ка выведи ее вон!
— Какая ж это баба? — меланхолично заметил Елфимов. — Это ж Машка. И у нее сегодня — вторые месячные…
— Ну и пусть идет куда подальше! — не сдавался Фет. — Тебе она нужна, и возись с ней!
— Да я нэ помешаю, малчыки! Я здэсь тыхонько посижу, — сказала Маша грудным голосом. — Я ж нэ набываюсь к вам в солыстки!
— Еще не хватало! — задохнулся Фет от подобной перспективы.
— И зря, — сказал Елфимов, вытаскивая из шкафа свою ударную установку. — Машка очень даже могет. Весьма.
Ударная установка состояла из пионерского барабана, закрепленного на специальном штативе, и вполне сносной тарелки, купленной клубом по безналичному расчету. Несмотря на скудость оборудования, Елфимов лупил по нему так, что ломал деревянные палочки. Если бы Фета спросили, хорошо ли играет ударник, он ответил бы, не задумываясь: «Играет громко!». И это была истинная правда.