— Кто здесь? — спросил тревожно отчим, открывая железный ковш.
— Это ты, Лешек? — раздался из трубы как будто знакомый голос.
— Ну? — обалдел отчим.
Обалдел не оттого, что слышал из глубины человека, а оттого, что его называли по-польски, как никогда не называли в этой холодной и дикой стране.
— Лех, это ты? — переспросил мусоропровод требовательно.
— Ну я, я! Чего надо?
— Ничего, — сказал мусоропровод. — Это тебе надо, Лешек, а не мне. Тебе, золотая голова, а не нам!
— Я сейчас вызову милицию! — пообещал отчим, хотя замечание о золотой голове ему польстило.
«Не только золотая голова, — пронеслось у него внутри. — Но и золотое сердце!»
— Кто со мной говорит?
— А я думал, ты сразу узнаешь, — тяжко вздохнул мусоропровод. Вспомни танго «Кумпарсита», романс «Очи черные», «Брызги шампанского» в джазовой обработке…
— Свинг или степ? — уточнила с тревогой золотая голова.
— Секция медных, большой барабан… и поехали!
— Кинотеатр «Художественный»?! — вырвался у отчима тяжкий стон.
— Тепло!
— Товарищ Рознер?!
— Можешь звать меня просто Эдди, — согласились из мусоропровода.
— Ну, я так не могу! Мне нужно отчество! Чтобы все официально и уважительно!
— А разве у Моцарта тебе интересно отчество?
— Нет!
— А что, большой джаз-банд Эдди Рознера хуже какого-то Вольфганга Амадея?
Отчим замычал и затряс головой.
— То-то и оно, Лешек! Моцарт, кстати, тоже тут.
— Где?
— Внизу, — признались из мусоропровода. — И Бах, и Бетховен, и Соловьев-Седой!
— Бетховен! — застонал Лешек и почти заплакал от собственного бессилия. — Я знаю… Знаю, кто это сделал!
Послышался шум спускаемых нечистот. В трубе что-то сильно просыпалось, и запахло писсуаром.
— Товарищ Рознер! — позвал отчим. — Товарищ Эдди Рознер! Вы живы?
— Это была гнилая капуста, — сказал мусоропровод.
— Вас не запачкало?
— Нет. Упала на Баха.
— Бедный старик! — задохнулся Лешек. — Но от меня-то что требуется? Какова моя задача?
— А вот это тебе решать. Тебе, золотая голова, кумекать и дотенькивать. А потом — как выйдет. Или быть вместе с нами среди капусты, или пить шампанское наверху!
— Я сделаю, — пообещал отчим. — Я уже готов. Можете не сомневаться, товарищи музыканты!
— Ну и ладно, — согласился голос. — Все. Конец связи.
Ухнул железный ковш…
— Товарищ Рознер! — позвал отчим, потому что ему не хотелось заканчивать разговор вот так, не выяснив хотя бы, что, кроме капусты, Баха и группы товарищей, находится внизу.
Но труба молчала. Только ветер внутри ее играл какую-то мрачно-торжественную прелюдию.
Отчим затянулся сигаретой и прижег себе губы, потому что взял ее с зажженного конца.