– И об этом подумаю, – невозмутимо отозвался парень. – Вот только досочиняю. Всего-то две строчки осталось… Баурджин-гуай, не подскажешь рифму к словам «сталь кос»?
– Навоз! – нойон не выдержал и даже хотел было прикрикнуть на юношу, чтобы занимался делом. Но сдержался. Не накричал. Просто глубоко вдохнул… выдохнул… вдохнул – выдохнул… И так несколько раз…
А потом сказал:
– К «стали кос» очень подходит «курносый нос», Гамильдэ.
– Курносый нос? – Юноша улыбнулся. – Вообще – хорошо… но не очень хорошо…
– Ну, тогда – «милый нос».
– А вот это гораздо лучше! Спасибо, нойон. Хочешь, прочту стихи?
– Конечно, прочти – мы с Сухэ их охотно послушаем, верно, Сухэ?
Алтансух непонимающе мотнул головой.
Гамильдэ-Ичен подбоченился и, откашлявшись, громко, с выражением, произнес:
– Сказание о несчастной любви!
Тут же и пояснил:
– Это название такое.
Пряча улыбку, Баурджин погрозил юному приятелю пальцем:
– Неправильно ты, Гамильдэ, балладу свою назвал, безрадостно. Даже можно сказать – политически безграмотно! «Сказание о счастливой любви» – вот как надо!
– Ну, вообще, да, – подумав, согласился поэт. – Так гораздо лучше.
Баурджин вольготно развалился под деревом и приготовился слушать:
– Ну, ладно, ладно, потом исправишь. Давай, читай своего «Гаврилу»!
– Кого?
– Ну, сказание…
– Ага… Слушайте…
Долог халат, а мысли узки!
И солнце уже не светит,
И нет причин для радости,
Когда любимой свет глаз не греет,
Когда погасла сталь ее кос,
Когда поник милый нос…
Юноша картинно застыл в позе убитого горем героя, и налетевший ветерок трепал его волосы, словно конскую гриву…
– Ну и встал! – прищелкнул языком нойон. – Прям Фернандель… Не, не Фернандель – Жан Маре!
Гамильдэ-Ичен тряхнул головой:
– Сейчас продолжу…
– Давай, давай…
Поэт вытянул вперед правую руку, ну точь-в-точь пионер, читающий приветствие очередному партсъезду:
– Желто-синий ирис расцвел в сопках – я верю, мы с тобой встретимся, и так же расцветет мое сердце!
Юноша вздохнул и, опустив руку, шмыгнул носом:
– Ну, пока все…
– Здорово, – от всей души похвалил нойон. – Только вот эта аллегория с желто-синим ирисом как-то не очень впечатляет – лучше б какой-нибудь другой цветок взять, желательно – красный, как сердце. Например – мак. А еще лучше – гвоздику.
Красная гвоздика, спутница тревог, красная гвоздика – наш цветок! – ностальгически напел Баурджин-Дубов и, подводя итоги, добавил: – Ну, стихи послушали, песни попели. Теперь можно и подумать, покумекать, так сказать, о делах наших скорбных. Юноши, не расслабляйтесь, ставлю задачу – как можно быстрей выйти к кочевьям Джамухи. Поясняю, не к самым ближним, но и не к дальним. К средним по дальности. И выйти так, чтобы никто не заподозрил в нас ни разбойников, ни – упаси, Христородица – лазутчиков Темучина. Задача ясна?