– Может, просто обломился сучок? – предположил Гамильдэ-Ичен. – Что гадать? Надо ехать.
– Уж тогда давайте поедем по ближней. – Сухэ потрепал по гриве коня. – Какая нам разница – по какой?
Баурджин задумчиво кивнул, глядя, как порывы налетевшего ветра раскачивают вершины деревьев. Деревья, деревья, деревья… Рвущиеся к небу лиственницы, могучие кедры, корявые сосны на вершинах гор, а в урочищах – темные угрюмые ели. Лишь кое-где на пологих склонах зеленели тополя и березки. А в остальном все вокруг – непролазно, непроглядно, угрюмо. Прямо какое-то Берендеево царство! Чаща! Южная зона тайги. Целое лесное море. Даже у самого нойона бегали мурашки по коже, что уж говорить о степняках – Сухэ с Гамильдэ-Иченом. Лес был для них чужим местом, полным неизведанных опасностей и страшных колдовских тайн.
Вот все разом вздрогнули: где-то впереди (или сбоку) захрустели кусты.
– Косуля… – прислушиваясь, шепотом произнес Гамильдэ-Ичен.
Баурджин хохотнул:
– Тогда уж, скорее – олень. Ладно, охотиться сейчас некогда, едем.
– Да мы и не собирались…
Трое всадников свернули на узкую тропку, и кроны высоких лиственниц сомкнулись над ними, закрывая небо. Сразу сделалось темно, неуютно, страшно. Казалось, сотни враждебных глаз смотрят на тебя из густого подлеска, и вот-вот, вот сейчас кто-нибудь бросится на спину с рычанием, вонзит клыки… Или проще, прилетит стрела…
– Смотрите! – едущий впереди Гамильдэ-Ичен резко придержал коня. – Вон там, впереди!
– Что? Что? – заволновался Сухэ. – Что такое?
– Вон, на ветках.
Баурджин всмотрелся вперед – на раскидистых ветвях какого-то дерева висели черные шелковые полоски.
– Черный цвет… – встревоженно прошептал Гамильдэ-Ичен. – Цвет мрака, коварства, несчастья. Видно, здесь живет какой-то злой духа. Нехорошее, гнусное место! Давайте лучше вернемся!
Лет пять назад Баурджин, скорее всего, просто высмеял бы подобные детские суеверия – «поповские антинаучные сказки», однако за последнее время он привык доверять своим чувствам, а они прямо-таки требовали держаться подальше от этого места. В конце концов, есть и вторая тропа, не так далеко они и отъехали.
– Поворачиваем, – махнув рукой, распорядился нойон.
Парни облегченно перевели дух, выбираясь назад со всей возможною скоростью. Впереди показался просвет, заголубело небо, вот она – дорожка…
Другая, дальняя тропка оказалась заметно лучше той, «злобной». Во-первых, не такая крутая, во-вторых – не такая темная, поскольку была куда шире.
– Ой, и тут! – изумленно воскликнул Сухэ.
Да, и здесь, за изгибом тропы, на кустах можжевельника светились в солнечных лучах узкие шелковые ленточки приятного ярко-голубого цвета, цвета верности и спокойствия.