– До дома доберешься? – присел Гуран рядом с искалеченным парнем.
Тот кивнул, попытался сказать что-то серыми, напряженными губами, но застонал.
Крюк тем временем осматривал кузнеца. Выпрямился, сокрушенно покачал головой.
– Не жилец…
Торговец в суконном кафтане, представившийся как фра Лаграм, подошел, оглядел корчащегося и воющего от боли широкоплечего, сильного мужика. Вздохнул:
– Добить бы!
– Сам добивай! – обиделся бывший солдат. – Я не палач.
– Палач, не палач… – сварливо протянул Лаграм. – Разве ж в этом дело? Мучается человек. Помочь ему надо.
– Сказал: не буду!
– Ну, на «нет» и суда нет. – Торговец наклонился и быстрым движением вогнал корд кузнецу между ребер. Чувствовалась сноровка опытного резчика свиней. – Прими, Триединый, душу грешную… – Он снова стянул с головы пелеус.
– Не надо было нападать, – подошел к ним Гуран. – Только своих потеряли…
– Конюшню чистить – в навозе мазаться, – наставительно проговорил Лаграм. – Без крови революцию не сделаешь. Или не твои слова?
– Мои, – согласился молодой человек. – А все как-то не по себе.
– Нам своих искать нужно. – К ним приблизился курносый школяр с заряженным арбалетом. – Вольнодумцев.
– Если они еще не поразбегались по щелям, как тараканы, – жестко отрезал Крюк. – Видел, как наши чухнули?
– Тогда к университету пробиваться надо! – упрямо ответил школяр. – Студенты поддержат. Помогут.
– Мало нас, – огляделся Гуран. Смерил взглядом дом. – Зачем связывались? Дом пустой…
– Да кто его знает? – пожал плечами фра Лаграм. – Может, попрятались хозяева с перепугу?
– А кто тут живет? – Курносый, задрав голову, оглядел башенки.
– Кто бы ни жил, а гвардейцы просто так ломать дверь не будут, – ответил вельсгундец. – Раз напали, значит, наш человек.
– Постучаться, что ли… – несмело предложил светловолосый студент, сильно напоминавший Гурану табальца Антоло. Не земляк ли?
В этот миг дверь распахнулась и на пороге появился сухонький, малорослый старичок, кутающийся в зимний, опушенный мехом плащ.
– Прошу простить меня, друзья, что сразу не вышел, – дребезжащим голосом сказал он. – Поверьте, мне стыдно. Трусливый я стал на старости лет, ох и трусливый…
– Это простительная слабость, – ухмыльнулся Крюк, но по его скривившимся губам выходило, что он не слишком верит в свои слова и предпочел бы умереть в бою, но не прятаться боязливо за чужие спины.
– Простите, уважаемый, а вы кто? – взял быка за рога вельсгундец. – Зачем гвардейцы на вас нападали?
– О! Правильный вопрос. – Старичок поднял вверх палец с шишковатыми суставами. – Забыл представиться. Мэтр Абрельм. Я – чародей.